Новый голод

— Я могу получить своё печенье?

Она останавливается и поднимает глаза к небу, испуская медленный вздох. Открывает рюкзак и достаёт пачку «Ариуса», передаёт её своему брату. Он засовывает два последних печенья в рот и Нора смотрит, как он яростно жуёт их. Он стал очень худым. В семь лет лицо должно быть круглым, а не резким. Она видит печаль и усталость в его тёмных глазах.

— Давай двигаться дальше, — говорит она.

— Я устал.

Они разбили лагерь в вестибюле юридической фирмы. Завернувшись в одно одеяло, они делятся им друг с другом, мраморный пол смягчают подушки. Последние красные лучи солнца утекают через вращающуюся дверь и уползают по полу, а затем совсем исчезают.

— Может, разведём костёр? — скулит Аддис, хотя ночь очень тёплая.

— Утром.

— Но мне страшно здесь.

Нора не может с этим поспорить. Стальной каркас здания скрипит и, когда тепло дня рассеивается, она может услышать призрачный шелест бумаги в соседнем офисе. Ветер со свистом врывается в разбитое окно. Но это юридическая фирма. Место, совершенно бесполезное в нынешнем мире и поэтому, не интересующее мусорщиков. Одна угроза из ста проверена. Теперь она будет спать на один процент лучше. Она вытаскивает из рюкзака фонарик и сжимает его в руке несколько раз, пока лампочка не начинает светиться, а затем садится рядом с Аддисом. Она прижимает его к груди, как талисман. Но даже мощной 2 – х ваттной лампочки недостаточно против бесконечного океана ползучей ночи. Она до сих пор слышит желудок своего брата, урчащий страшнее любых монстров, которые могут скрываться в темноте.

В первый раз на этой неделе Джули Гриджо видела сон, а не кошмар. Она сидела на одеяле на высокой белой крыше, глядя в небо, полное самолетов. Их сотни. Сверкающие на фоне неба, как рой бабочек, оставляют на нём следы. Она смотрит на эти самолеты. Рядом с ней человек, который любит ее, и она знает, с теплой уверенностью, что все будет хорошо. Что нет ничего в мире, чего стоит бояться. Тогда она просыпается. Она открывает глаза и моргает. Её окружает крошечная клетка внедорожника, просторная для транспортных средств, удушающая для дома. «Мама?» она проговаривается, прежде чем приходит в сознание — рефлекс, выработанный годами плохих ночей и холодного пота ...

Мать оборачивается на переднем сиденье и одаривает её нежной улыбкой.

–Доброе утро, дорогая. Хорошо спалось?

Джули кивает, протирая глаза.

— Где мы?

— Уже недалеко, — отвечает отец, не отрывая глаз от дороги. Серебряный Шевроле—Тахо Ролл быстро катит вниз по узкой пригородной улице, называющейся Граничной Дорогой. Джули знает: чем быстрее они едут, тем быстрее они найдут их новый дом.

— Ты рада? – спрашивает мать. Джули кивает.

— Из–за чего ты так волнуешься?

— Из–за всего.

— Чего тебе больше всего будет не хватать в этом городе?

Джули думает.

— Школы?

— Мы найдем для тебя отличную школу.

— Моих друзей.

Ее мать колеблется, пытаясь сохранить улыбку.

— Ты сможешь завести новых друзей. Что еще?

— Там будут библиотеки?

— Я уверена. Нет библиотекарей, но книги должны быть там.

— Что насчёт ресторанов?

— Боже, я надеюсь, что они есть. Я бы убила за чизбургер.

Отец Джули откашливается.

— Одри…

— Что еще? — Мать по—прежнему не обращает на него внимания. —

Арт—галереи? Держу пари, мы могли бы найти что—нибудь, чтобы показать твои картины…

— Одри!

Она не отводит глаз от Джулии, но прекращает говорить.

— Что?

— Альманах сказал, что это место функционирования правительства, а не процветающей цивилизации.

— Я знаю, что…

— Тогда ты не должна подавать ей надежды.

Одри Гриджо натянуто улыбается мужу.

— Я не думаю, что любой из нас находится в опасности, Джон.

Отец Джули, не отрывает глаз от дороги и не отвечает. Её мать снова поворачивается к ней и пытается возобновить разговор.

— Что еще, Джули? Мальчики? Я слышала, в Ванкувере они очень милые.

— Может быть, — говорит Джули и смотрит в окно. Ее мать открывает рот, чтобы сказать ещё что—нибудь, но затем закрывает его и поворачивается лицом к дороге.

Позади домов бежевого цвета с зелеными газонами, идеально подходящими для съемок фильма, ограждающая стена смотрится как звуковая студия, отчего все кажется нереальным. Каждые сто футов стены отмечены нарисованным красным кленовым листом, что служит напоминанием о том, кто возвел этот барьер, и кто находится снаружи. Джули любит свою маму. Она возлагает большие надежды на новую жизнь в Канаде. Но она видела, что в основном сбываются кошмары, а не мечты.

— Нам туда, — объявляет отец. Грузовик переезжает через бордюр, и съезжает по газону, окружающему парк, оставляя грязные канавы в сорной траве. Они проезжают мимо стендов, на которых изображены охранники торгового центра, притворяющиеся, что допрашивают испуганных подростков. Вы долго здесь пробудете? Вы употребляете алкоголь? Где вы были 11—го сентября?

Все это причудливое великолепие, окружающее стену, заброшено. Охрану ворот интересует лишь один вопрос: ты заражен?

Тахо подъезжает к стоянке напротив ворот, и отец Джули выходит. Он приближается к черному стеклу сканирующего окошка с поднятыми руками.