Новый Макиавелли

Единственное средство — лояльность партий друг к другу, этакое межпартийное взаимопонимание. У нас был шанс его достигнуть в последние годы правления; увы — мы этот шанс упустили. Тони несколько раз встречался с Дэвидом Кэмероном для обсуждения межпартийной сделки. Кэмерону хватило политического чутья, чтобы понять: такая сделка поможет ему в долгосрочной перспективе, ведь тори столь же уязвимы перед «спонсорскими» скандалами, сколь и лейбористы. Вдобавок не оставалось сомнений, что тори по части изыскивания средств перещеголяют нас, лейбористов, уже непопулярных во время третьего срока. К сожалению, мы допустили ошибку — на одну из встреч с Дэвидом Кэмероном пригласили председателя лейбористской партии Иана Маккартни, и он взял инициативу в свои руки. То есть стал выдвигать требования в неумеренных количествах, чем заставил Кэмерона усомниться в нашей серьезности.

Сделка сорвалась. Мы попросили Хайдена Филлипса, заслуженного отставного госчиновника, возглавить независимый комитет. Хайден подготовил компромиссный проект, защищавший основные интересы обеих сторон, а заодно и право лейбористов на профсоюзные инвестиции. На сей раз все испортил Гордон — пустил слух, будто Тони эта сделка нужна, чтобы обелить себя, будто он действует в ущерб партии, особенно же — в ущерб тесной связи лейбористов с профсоюзами. Гордон предложил безболезненную альтернативу — в одностороннем порядке узаконить потребности партии. Правда, не объяснил, как провести такой проект через Палату лордов, среди которых лейбористы в явном меньшинстве. Так наша инициатива и заглохла.

Мудрый премьер будет до последнего биться за двустороннее соглашение касательно реформы партийного финансирования. Проблему, конечно, в полной мере не решить, однако реформа способна в будущем уменьшить вероятность «спонсорских» скандалов в правительстве — да и в политической среде вообще.

Британская политика мало коррумпирована, по крайней мере на национальном уровне, особенно в сравнении с другими странами Запада. Политиками у нас становятся не из корыстных соображений, а из желания служить народу, ну или в крайнем случае — из желания прославиться. Впрочем, из репортажей СМИ подобный вывод не сделаешь. Опасность в следующем: если пресса будет без конца повторять, что многие или почти все политики коррумпированы, она, пресса, рано или поздно обнаружит, что создала новую реальность. Ни один честный человек не захочет заниматься политикой; люди бесчестные, наоборот, в политику валом повалят.

По опыту знаю: редкий политический скандал в Штатах и Соединенном Королевстве имеет в основе настоящее преступление. Особенно это относится к Британии: наши скандалы — почти всегда результат ошибок, а никаких не заговоров. На самом деле правительство — механизм слишком сложный и неповоротливый для какого бы то ни было злодейства. Все поползновения на таковое заканчиваются плохо для самого правительства. Макиавелли справедливо отмечает: «...трудностям, с которыми сопряжен всякий заговор, нет числа. Как показывает опыт, заговоры возникали часто, но удавались редко»[196]. Однако необходим аппарат для расследования обвинений; аппарат, удовлетворяющий как обвинителя, так и обвиняемого и расставляющий все точки над «і», чтобы народ видел, где имел место злой умысел, а где — досадный промах.

Глава десятая. «О том, как восстановить единство разобщенного города»

Европа

В последней главе «Государя» Макиавелли с нехарактерной для себя горячностью говорит об объединении Италии. Призывает Лоренцо Медичи исполнить свое предназначение — заняться этим самым объединением.

Итак, нельзя упустить этот случай: пусть после стольких лет ожидания Италия увидит наконец своего избавителя. Не могу выразить словами, с какой любовью приняли бы его жители, пострадавшие от иноземных вторжений, с какой жаждой мщения, с какой неколебимой верой, с какими слезами! Какие двери закрылись бы перед ним? Кто отказал бы ему в повиновении? Чья зависть преградила бы ему путь? Какой итальянец не воздал бы ему почестей? Каждый ощущает, как смердит господство варваров. Так пусть же ваш славный дом примет на себя этот долг с тем мужеством и той надеждой, с какой вершатся правые дела»[197].

Призыв с тем же успехом можно было бы адресовать премьер-министру Великобритании, при условии, что под «долгом» понимается объединение Европы, а не Италии. Будучи у власти, Тони Блэр свершил «правое дело» наполовину — вернул Британии ведущую роль в Европе; однако не преуспел в попытках научить британцев любить Европу.