Новый Михаил [трилогия]

Очевидно она почувствовала что-то такое. Ее взгляд стал удивленным, затем резко потемнел. Уж не знаю, что она там поняла, интуитивно почувствовала или вообще нафантазировала, но к моему удивлению она, не сказав ни слова, резко развернулась и, увлекая за руку Георгия, быстро уходила. Не оглядываясь.

Ошеломленно я смотрю вслед графине Брасовой, которая буквально тащила за руку мальчика, и лишь в дверях Георгий сумел извернуться и прокричать мне:

— Я люблю тебя! Возвращайся за мной, слышишь?

Дверь закрылась за ними, и я с тяжелым сердцем смотрел им вслед. Вот что можно сделать в такой ситуации?

Мрачно простояв некоторое время, и ничего не решив, я отвернулся от дворца и зашагал к автомобилю.

* * *

Телеграмма генерала Хабалова Николаю II от 27 февраля № 56.

Принята: 27.02.1917 в 12 ч. 10 м. Пополудни.

ВАШЕМУ ИМПЕРАТОРСКОМУ ВЕЛИЧЕСТВУ всеподданнейше доношу, что 26 февраля рота эвакуированных запасного батальона Лейб-гвардии Павловского полка объявила командиру роты, что она не будет стрелять в народ. Рота обезоружена и арестована. Дознание производится. Командир батальона полковник Экстен ранен неизвестными из толпы. Принимаю все меры, которые мне доступны, для подавления бунта. Полагаю необходимым прислать немедленно надежные части с фронта. Генерал-лейтенант Хабалов.

* * *

ГАТЧИНА. 27 февраля (12 марта) 1917 года.

Хмурое небо. Хмурый ветер несет хмурые облака. Хмурый снег хмурыми вихрями бьет в лобовое стекло.

Хмурый Джонсон сидит рядом. Хмурый шофер хмуро рулит куда-то.

Хмурый я смотрю в окно автомобиля сквозь отражение в стекле своего генеральского погона с императорским вензелем. За окном была Гатчина 1917 года. За окном ходили люди, одетые по моде этого времени. За окном ездили какие-то сани. За окном переругивались извозчики, а их хмурые лошади щедро украшали грязный снег дороги своим хмурым навозом.

Эмоции начали возвращаться ко мне? И не захлестнет ли меня волна отходняка прямо вот сейчас, в автомобиле? Какую форму это примет? Буду ли я биться в истерике или каком-нибудь эпилептическом припадке? Успею ли убраться из Гатчины или пресловутые дюжие санитары таки доставят меня к доктору в смирительной рубашке? Сжимаю зубы, стараясь держать в узде свои эмоции.

Но на душе все равно тоскливо и отвратно.

Встреча с сыном прадеда произвела на меня очень гнетущее впечатление. Я корил себя за все сразу, не находя выхода из душевного конфликта терзавшего меня изнутри. Правильно ли я поступил, оставив семью прадеда в Гатчине? Успеют ли они уехать? С одной стороны, я знал, что в моей версии истории графиня Брасова и Георгий благополучно пережили революцию и эмигрировали, а значит, по логике вещей им ничего реально не угрожает. Но с другой стороны, я то собираюсь произвести изменения в этой реальности, и кто знает, как эти изменения отразятся на семье прадеда?

Я вдруг со всей резкостью осознал, что мир вокруг меня потрясающе реален. До этого момента, у меня в глубине сознания была какая-то подсознательная ирония по отношению к происходящему. Мол, я вот такой крутой чувак, прибывший из такого далекого будущего, по сравнению с которым все достижения науки и техники 1917 года выглядят смешными, а все страсти и надежды людей этой эпохи наивными. И, более того, я знал их историю и их будущее, а так же роль и поведение каждого из них в предстоящих событиях. Все это влияло на мое восприятие окружающего и, пожалуй, на мое решение начать менять историю этого мира.

Но именно встреча с Георгием потрясла меня. Именно она стала для меня самым шокирующим, ярким и переворачивающим сознание событием в этом мире. Не Джонсон, не графиня с ее полными боли глазами, а именно маленький беззащитный мальчик, который считал меня отцом.

Я смотрю на людей. Вокруг меня живые люди. Творя будущее, ломая настоящее и перестраивая прошлое, я никогда не должен забывать об этом.

Пожалуй, успокаивает меня лишь одно — если я успею к намеченному сроку в Могилев, и мне удастся моя миссия, то, быть может, страсти в стране удастся значительно смягчить и в этом случае революционные события минуют Гатчину стороной. А значит, выполняя свою миссию, я защищаю и семью прадеда. И лично маленького мальчика по имени Георгий…

* * *

ПЕТРОГРАД 27 февраля (12 марта) 1917 года.