Новый Мир ( № 1 2006)

Из темноты к ним приближался черный человек в инквизиторском капюшоне.

— Вы не подскажете, где здесь гостиница “Шахтер”? — спрашивал беглец.

Яська хохотала:

— Мцырь! Мы что, похожи на шахтеров?!

Человек в капюшоне испуганно пятился, а Яся говорила:

— Это еще ничего. Однажды Света Бегемот и Вова Грязные Трусы, который на курс младше нас учился (помнишь?), с дикого похмелья стояли на улице, соображая, куда бы им пойти лечиться. Нормальные русские люди. А к ним подошла какая-то тетка и вежливо спросила: “Простите, а вы китайцы?”

Дальше они шли по переходу метро, похожему на космический корабль, и Яся восхищенно кричала Никите:

— Лови лилипутов! Метро — как Солярис!

В том же переходе Никита падал в обморок, и Яся сидела на кафельном полу, держа его голову на коленях. Кто-то машинально положил в упавшую рядом Никитину кепку мятые десять рублей, над которыми они еще долго смеялись.

Ночью они сидели у Никиты на кухне и взахлеб пересказывали друг другу какие-то фильмы. А потом Яся уехала. И с Никитой случилось невозможное. То, о чем хотелось кричать на весь мир. И о чем совершенно некому было рассказать.

 

16

— Это невозможно невозможно невозможно, — говорил Никита своему отражению в ночном окне.

“Но это произошло”, — отвечало отражение.

— Это самое страшное, что могло со мной случиться, — говорил Никита.

“И это случилось”, — констатировало отражение.

Тщательно склееннаяноваяжизнь внезапно разлетелась в пух и прах. Мыслей не было. Было то самое чувство космической пустоты, от которого внутри все завывало и проваливалось в тартарары. От которого он проснулся на диване у глупой Танечки, инстинктивно ощутив, что Яська ушла.

Если однажды кто-то разбивает твое одиночество, ты уже никогда не сможешь научиться ему снова. Это как попытки бросить курить: рано или поздно все равно берешь сигарету.

Это как самый сильный и коварный наркотик: достаточно одного раза, чтобы пропасть на всю жизнь.

Не помогает даже ясное осознание того, что человека, однажды пробившегося к тебе, больше нет. Он изменился до неузнаваемости. И теперь больше никогда не сможет сотворить с тобой это злое волшебство. Даже если очень захочет. Да он, кстати, и не хочет совсем.

А никто другой, разумеется, тоже не сможет.

Приговор окончательный и обжалованию не подлежит.

Но тоска остается с тобой.

Это невозможно невозможно невозможно.

И это произошло.

Иногда хочется закричать: “Лучше бы тебя не было никогда!”

Но ты знаешь, что это немудро.