Новый Мир ( № 1 2006)

— Они мне еще позавчера, после того, как мы на улицу первый раз вышли, стали угрожать. Я домой иду, а они на машине за мной едут и бранятся. Ты, говорят, зачинщица, ФСБ тебя уже вычислила! — рассказывала крупная пожилая женщина, держась за бок. — А вчера иду я отсюда, подъезжают, уже на двух машинах. Выскочили, человек шесть. На одну-то старуху! Руки заломили, попалась, говорят, сука! Это мне-то! Мне седьмой десяток пошел! И волоком по ступенькам потащили в отделение, избивать стали. Дубинками. Все по швам попадали — у меня от операции остались. Умирать буду — буду видеть эти гогочущие фашистские хари!

— Отделение-то какое? Запомнили? — хмуро осведомился Рощин.

— А что же не запомнить? Наше, семьдесят девятое, на Садовой.

— Взорвем! — мрачно и серьезно сказал Рощин, записывая номер отделения в блокнот. Женщина отшатнулась. — Если б не Марья Евгеньевна, давно бы уже пошел в террористы. По многим тут пуля плачет. Но я ничего не забываю, веду черный список. Вот вырастет она, и никто не уйдет. Никто! Зря они себя безнаказанными чувствуют!

Никита никогда не слышал от Рощина ничего подобного. Женщина закручинилась, подперев щеку кулаком:

— Бог им судья, не бери греха на душу!

— А что мне делать?! Спокойно смотреть на все это? Слушать, как вас шестеро здоровых выродков избивали?! Я не могу! Словами их остановить невозможно, только убить!

— Ты дочку свою сначала вырасти, а потом уже за чужих старух мсти! Ишь кровожадный какой! — Подзащитная Рощина вдруг недружелюбно повысила голос. — Убивать легко! Это каждый сможет! А ты сумей сначала хорошего человека воспитать, на ноги его поставить, совесть в душу вложить! Чтобы быть уверенным, что твой ребенок не будет старухам ребра ломать резиновыми дубинками! Или хотя бы место в трамвае уступит!

— Потерпите! То, что сейчас происходит, — это агония. ЭРэФия при смерти! Ну и пусть ее помирает, разваливается, давно пора! Империя на глиняных ногах! Нежизнеспособное чудовище! — Слева от них какой-то рыжий толстяк с розовым лицом принялся так громогласно хоронить государство, что неприятный разговор сам собой сошел на нет. Все облегченно отвернулись друг от друга и стали слушать рыжего.