Новый Мир ( № 1 2008)

Главное же, пожалуй, — внятные комментарии и решительно-страстная вступительная статья. При ее чтении невольно вспоминается тыняновское выражение “теоретический темперамент”. Автором статьи движет глубокое убеждение в ценности, целостности и актуальности теоретической системы Веселовского. Великий русский ученый, как известно, побывал в посмертной советской опале, попав под статью “космополитизм”. Его участь в этом смысле можно сравнить с судьбой “архискверного” Достоевского. Но если нападки на великого писателя только разжигают к нему интерес, то нападки на великого ученого еще долго потом ставят палки в колеса продвижению его идей. Об “ошибках” и “заблуждениях” Веселовского продолжают долдонить и в академических трудах, и в вузовских учебниках.“Замысел историзировать поэтику аналогичен динамизации Евклидова пространства Лобачевским”,— решительно-курсивно утверждает Шайтанов. А отводя от Веселовского обвинения в “позитивизме”, вновь прибегает к эмоциональному и графическому курсиву:“Над линией позитивистского горизонта высится здание исторической поэтики”.

На таких высотах научной мысли о каких, к черту, “ошибках” и “заблуждениях” можно говорить! Приведу пример из иной филологической сферы. Понятие фонемы по-разному трактовалось московской и ленинградской фонологическими школами. Но признанный лидер московской лингвистики М. В. Панов не называл построения оппонентов “ошибкой”, а говорил о том, что за противоречиями научных доктрин стоят противоречия самого предмета исследования, самого звукового строя языка.

Экстраполируя этот принцип в литпространство, скажем: нет ошибок у Потебни, Веселовского, Тынянова, Бахтина. Разноголосица же их взглядов отражает реальную сложность литературы как таковой. И студенту, лепечущему на экзамене об “ошибках” Веселовского или Тынянова, надлежит влепить двойку. А преподавателям… Им посоветуем чаще перечитывать “ошибочную” классику науки, а не довольствоваться “безошибочными” компилятивными учебниками по теории литературы.