Новый мир

— Это мы поправим. Ты не думай, «рассекающий удар» — один из лучших в своем роде. Если осилишь на двадцатом уровне, любого противника одолеешь.

— А можно не осилить? — удивился я. — По мне, так не сложнее этого, «тяжелого удара».

— «Утяжеленного», — поправил Никон. — Елизавета жаловалась, что ты вспомогательной магией пренебрегаешь. И не хмурься. Вот пока идем, читай.

— Там слова такие, стыдно вслух произнести. Да и дословно я не помню…

— Я подскажу. Давай. Простой магический доспех.

— Великий воин Георгий, — начал я, — даруй ученику своему священ… это… защитный…

— Покров, — подсказал он. Кто-то сзади рассмеялся. — Внятнее произноси, не бубни, чтобы я тебя слышал.

Представляю, как чувствовал себя в этом мире Чиафредо. Ему каждый день приходилось не только произносить похожий бред, но и заучивать его наизусть, соблюдая все акценты и интонацию. Он как-то жаловался мне, что не знает, радоваться тому, что у него есть дар жреца, или же печалиться. Но в отличие от меня он имел дар, который был одним из самых сильных среди новых жрецов. А у меня, сколько ни произносил защитные заклинания, всегда получалось что-то несуразное.

Весь остаток дня, пока мы шли по тракту в сторону холмов, мне пришлось повторять заклинания раз за разом, но Никон так и остался недоволен результатом.

Кстати, идти до нужного места надо было километров тридцать, преодолев их одним рывком. Чтобы поспевать за темпом ездовых ящериц, пришлось пить походную настойку. Один из алхимиков клана раздал ее только спустя полчаса, как мы вышли из города. Если у Василия эта настойка получалась яркая, с четко выраженными желтыми полосками, то тут мне досталась непонятная бурда неопределенного цвета. Да и на вкус она напоминала именно бурду. В результате вместо обещанных восьми часов зелье выветрилось меньше чем за три, оставив после себя жуткий приступ голода.

Назвать живописным местом холмы, перед которыми мы встали на стоянку, язык не поворачивался. Земля тут была изборождена рвами и глубокими трещинами, а растительность едва находила силы, чтобы окончательно не увянуть. До захода солнца мы успели поставить десятка три палаток и развести магические костры. Спешка стала понятна, едва солнце скрылось за горизонт. Ночь в этих краях наступала за считаные минуты.

Сперва, когда искореженная местность скрылась во тьме, стало очень жутко. Накатило какое-то тревожное и давящее чувство. Даже голоса вокруг стихли. Откуда-то со стороны расщелины между холмами послышалось надвигающееся шипение.

— Митяй, ты чего? — Никон потянул меня за руку, усаживая на низенький табурет.

Я удивленно оглянулся, соображая, как я успел пропустить момент, когда вокруг нашего костра собралось столько народу. Слева, у одной из палаток, Магнум тихо разговаривал с Зевсом, справа Семен Гордый, Калина и Гавр что-то обсуждали, жестикулируя.

Внимание всех собравшихся привлек мужчина с инструментом, отдаленно напоминающим гитару. Взяв пару аккордов, он подкрутил колки и со всей силы вдарил по струнам. Это было так неожиданно, что я даже встрепенулся. Громкие разговоры вокруг перешли на шепот.

— Бражник, наш бард, — шепнул Никон. — По моему мнению, лучший в своем роде. И песни сам пишет.

Музыкальный инструмент Бражника звучал на удивление громко. Я уловил, как от соседних костров к нам потянулись другие герои. Стоило ему ударить по струнам, как из меня разом вылетели тревога и страх. Сейчас мне начало казаться, что все вокруг собрались только ради того, чтобы посидеть у костра, поболтать и попеть песни.

— Она на меня так плотоядно смотрит, — сказал я Никону, тайком показывая на Женевьер. Ее палатка пристроилась недалеко от нашего костра.

Никон глянул на меня, потом расхохотался, едва не свалившись с табуретки. Бражник как раз запел балладу о древних героях этого чудного мира, и народ дружно подхватил ее.

Гуляние у костров длилось до глубокой ночи. Единственное, что было запрещено, так это спиртное. На вопрос о нем Магнум сразу сказал, что после рейда кто хочет, может напиться хоть до беспамятства, но не раньше.

В любом описании сказано, что василиск — мифическое животное с головой петуха, туловищем жабы и хвостом змеи. Ага, только не в этом мире. Этот гибрид-мутант с петухом не имел ничего общего. С жабой — может быть, но вот от птицы у него определенно ничего не было. Размером не меньше трамвая из трех вагонов, он напоминал помесь ящерицы, змеи и, может быть, жабы. Огромная пасть этой ползучей гадины могла разом проглотить любого человека вместе с лошадью и телегой в придачу.

Чем питался василиск в холмах, где не водились даже гоблины, оставалось загадкой.

— А чем его бить? — спросил я у Никона. Мы стояли на вершине холма, разглядывая свою будущую жертву. Утренний туман только что схлынул, открывая нам василиска и соответственно нас — ему. — Мечом? Магией?