Новый Мир ( № 10 2005)

Все оказалось в порядке, действительно самолет, вибрация, минутная слабость. В атаку, вперед, в соответствии с давно разработанной технологией. Слетают на кресло рубашка, штаны, футболка, которую я всегда надеваю в дорогу, потом я сдергиваю с себя трусы. Я, как танк, упорный и готовый к работе, с орудием, развернутым в сторону противника, готов к бою.

Наслаждение, которое для одних — только разрядка, для других — некий торжественный акт, после коего две души сливаются в одну. Но даже одно это, без любви, соединение допускает иллюзию полного слияния, а значит, счастья, наслаждение каждый получает по-своему. Здесь нечего описывать, надо отдавать ровно столько, сколько желаешь получить сам. Все снова было молодо и неутомимо. Будто до сладкого пота, с щегольством и самоутверждением, здесь был не шестидесятилетний мужчина, а восемнадцатилетний мальчик с еще не растраченной душой и энергией.

Но скоро этот мальчик вдруг почувствовал, что происходит что-то не то. Стремительные и разнообразные движения еще доставляли ему радость и удовольствие, но противник уже давно просил пощады. Если без аналогий, если без описаний и лишних слов, если не пользоваться тропами и метафорами, если простым русским и грубым словом, то конца этим сладким желаниям, которые начали казаться просто содроганиями, не было. Виновато было вино, выпитое за ужином, дорожная усталость, переоценка своих сил.

В этих случаях, знают мужчины, действует скорее инстинкт, нежели расчет. Я еще обнимал Наталью, и ее тело, ее глаза с расширенными зрачками казались мне прекрасными. Но в голове уже возникло некоторое затемнение. Сердце сдавало, оно билось как сумасшедшее, и было ясно, что не очень крепкие сосуды могут не выдержать. Славно ли, если “скорая помощь” вынимает тебя с инсультом или инфарктом из чужой постели в чужом городе, в чужой стране? Как там умер тридцатисемилетний Рафаэль, когда у него в гостях была знаменитая красавица Форнарина?

И вдруг произошло замещение — я увидел прямо перед собой лицо Саломеи, ее плечи, расширенные в страсти зрачки, лицо дорогое, как собственная жизнь. Сразу волна облегчения и счастья, я до искупительного вздоха обнимал Саломею, а потом она потихонечку выскользнула из моих рук, и в объятиях оказалась задыхающаяся и печальная Наталья.