Новый Мир ( № 10 2005)

Шпили и белые современные корпуса — это новое здание университета. Ломоносов и Пастернак слушали свои лекции в другом здании. И на другом здании висит чугунная доска с годами жизни, годами учебы и знаменитым ломоносовским девизом: “Всегда исследуйте всечасно...” Интересно, повинуясь длительному размышлению или собственно немецкой интуиции, здешние ученые (читай — все та же Барбара!) так точно определили место обоих русских поэтов в русской и своей жизни: мемориальная доска Ломоносова висит на старинном здании бывшего доминиканского аббатства, превращенного маркграфом Филиппом в первый в Германии протестантский университет, а мемориальная доска нобелевскому лауреату — на окраинном доме с видом на гору Гиссель, за рекой, за мостом, где он снимал комнату у фрау Орт. В принципе, ничего в жизни произвольно срежиссировать нельзя; каким-то образом, иногда даже посмертно, истина всплывает — и все становится на свое место. Донести бы это до юных немцев и немчиков, у которых имя Пастернака на слуху.

Они оба приехали к знаменитым ученым. Ломоносов — с письмом от академика Эйлера к химику и математику Вольфу, а Пастернак — с рекомендательным письмом Гордона, старшего товарища по историко-филологическому факультету, чуть раньше учившегося в Марбурге, к известному в то время философу Когену. И Вольф, и Коген оба любили своих русских учеников. Но Ломоносов стал гениальным естествоиспытателем, физиком, химиком и философом, попутно историком и выдающимся русским стихотворцем, а Пастернак — только поэтом. Но стать поэтом такого уровня — это тоже немало. Тем не менее именно в Марбурге ученик Когена и отказался от воскресного обеда у своего учителя и сказал себе: “Прощай, философия”. Именно эти слова отлиты на мемориальной доске домика на Gisselbergstrasse.

Справа остаются современные учебные корпуса университета, стоянка для автомашин преподавателей, сейчас слева покажется здание оранжереи, и прогулка закончится, пять минут — и гостиница. Чем ближе гостиница, тем ближе окончание утренней “разминки” и тем ближе тревога на сердце.