Новый мир. № 11, 2003

В материалах следствия и в исторической литературе отмечается, что тайная революционно-террористическая организация «Ад» была создана Ишутиным. Следствие отнеслось к «Аду» довольно серьезно, рассматривая его как структурное террористическое подразделение «Организации», созданное специально для совершения цареубийства. В соответствии с показаниями членов организации, «Ад» должен был решать следующие задачи: а) убить царя, «ежели правительство не согласится с требованиями»; содержание требований непонятно; б) осуществлять внедрение членов подразделения во все кружки «Организации», чтобы контролировать их деятельность и не дать уклониться от курса организации: «в случае злоупотребления или недеятельности этих кружков они должны предупреждать и обязывать к непременной деятельности»[36]; в) собирать информацию о государственных служащих, «которыми крестьяне недовольны», для последующей ликвидации таких лиц, то есть совершения террористических актов, направленных против функционального слоя государства в целях его деморализации.

Как видно из изложенного, организация должна была выполнять одновременно функции внутренней контрразведки и исполнительско-террористические по ликвидации неугодных лиц, будь то государственные чиновники или члены революционного сообщества. Нереальность перечисленных целей состояла в том, что для их достижения потребовалось бы многочисленное подразделение с широкой сетью сбора, передачи и анализа информации и столь же многочисленная организация профессиональных убийц.

Столь же неисполнимые требования закладывались в тактику совершения террористических актов. Выходя на задание, «адовец» должен был «обезобразить себя и иметь во рту гремучую ртуть, чтобы, совершивши преступление, раскусить ее, убить тем самым себя и изуродовать лицо, чтобы не быть узнанным»[37]. Немыслимость выполнения таких «подготовительных мероприятий» не требует комментариев.

Теперь несколько слов о двадцатичетырехлетнем исполнителе террористического акта.

Дмитрий Владимирович Каракозов, 1842 года рождения, уроженец Саратовской губернии. Его отец имел небольшое поместье в Сердобском уезде. За три года учебы прошел: Московский, Петербургский, Казанский и снова Московский университеты. Всюду его преследовали нищета и плохое усвоение преподаваемых предметов. В 1865 году Каракозов под влиянием подстрекательских разговоров Ишутина заявил о своей готовности убить царя. После чего ряд членов «Организации» решили «завести Ишутина в какое-либо уединенное место, в подробности расспросить о всех предположениях и намерениях задумавших образовать общество с столь преступною целью и, настращав его, в случае надобности, смертию, выслать вместе с Ермоловым в какое-нибудь уединенное место под строгий надзор, а Каракозова посадить в сумасшедший дом»[38]. Намерение упрятать Каракозова «в сумасшедший дом» может свидетельствовать о психическом состоянии первого террориста. Анализ материалов, связанных с личностью Каракозова, позволяет предположить, что он был наркоманом. Он постоянно просит товарищей достать ему опия, яда, а его болезненное состояние напоминает признаки наркомании. И не случайно же у него при задержании было обнаружено «восемь порошков морфия»[39].

Далее Каракозов начал действовать в отрыве от членов организации. Он выехал в Петербург, где и совершил покушение на императора.

Так кто же выступал в роли заказчиков и организаторов преступления?

«Организация» поддерживала весьма тесные отношения с польскими революционерами, активными участниками восстания: Оржеховским, Домбровским, Верницким и другими. Наряду с мифической организацией «Ад» в Москве действовала законспирированная и вполне реальная «польская агентура под названием… „Народная опека“»[40]. Члены «Организации» привлекались поляками для распространения фальшивых кредитных билетов, которые ввозились из-за границы, разменивались, а деньги передавались полякам. О том, что польские круги в том же Петербурге знали о предстоящем покушении задолго до его совершения, говорит и такой факт: недели за две или за три до события «одна дама польского происхождения в Петербурге говорила о нем как о деле известном и ожидаемом. Когда на это обстоятельство было впоследствии обращено внимание, дама эта вдруг сошла с ума»[41].

За несколько дней до покушения в ряде французских журналов появились статьи, написанные явно в ожидании предстоящего цареубийства и как бы готовившие общественное мнение к его оправданию. За два дня до события в «Силезскую газету» из Петербурга была отправлена статья, в которой неизвестный автор рассказывал о «многочисленных арестах, будто бы сделанных в Петербурге, об обыске, будто бы произведенном в домах каких-то вождей патриотической партии, и о задержании какого-то важного политического преступника»[42]. Статья должна была выйти практически сразу же после совершения покушения.