Новый Мир ( № 11 2009)

Я ведь то и дело рассказывал встречным о режиме содержания. Своего содержания. Как-то автора, то есть меня, пригласили в гости. Приглашён я (он) был к художникам, и, в общем-то, случайно, а в квартире, куда я попал, сидели весьма интеллигентные люди, говорившие о своих высокохудожественных живописных полотнах. Неизвестно с чего, но автор обиделся на жизнь и принялся рассказывать какой-то утончённой даме, как он служит начальником лесопилки в далёком поселке Усть-Щугор. Но когда уже поведал о том, как в его руках расклеились на две половинки пять рублей, вырученные у граждан осужденных за грузинский чай, гости решили расходиться. Утончённая дама, испугавшись, убежала по лестнице впереди всех, стуча каблуками. У автора создалось впечатление, что больше его в этот дом приглашать не будут. Не всякая попытка нести свет пантагрюэлизма в люди была успешной — особенно когда это делает не принц или король, а обычный маленький человек, какой-нибудь старший лесопильщик.

Так вот, давным-давно в этомзаведении, что на речке Щугор, которая впадает в Печору, я видел поучительный плакат: “Гражданин осужденный! Помни, что невыполнение нормы выработки есть злостное нарушение режима содержания!” Вот ключевые слова — “норма” и “режим”.

Синдерюшкин выслушал всё это и сказал, что всё от советской власти. Совершенно при этом было непонятно, шутит он или говорит серьёзно.

— Это всё от того, что в голове у наших сограждан — вечный комсомол. Все жируют, бифштекс с яйцом кушают, а у Васи Векшина две сестрёнки остались.

— Не питай иллюзий. Бифштекс я, к примеру, раз в месяц ем. Да и вообще, комсомол — это было как корь. Все были, а не были, так будут, — заявил я.

— Я вот отказался вступать в комсомол, и это стоило мне много нервов, — сказал Синдерюшкин.

Мы посмотрели на него как на сумасшедшего.

— И что значит “как корь”? — продолжал он. — Это ж подписываться под отвратительной идеологией. Можно, конечно, было делать вид, что эта “подпись” ничего не значила. Но я не верю в “ничего не значащие” вещи.

— Брат, — примирительно сказал Елпидифор Сергеевич. — Идеологию никто, уж по крайней мере в твоей юности, всерьез не принимал. Это как в Римской империи вознести официальную жертву божественному императору, будучи при этом стоиком и атеистом.

— Это пока травить не начали.