Новый Мир ( № 11 2010)

Наконец, о самом актуальном в этих письмах – так сказать, на заметку поэтам и критикам. В свои первые эмигрантские годы Марков активно выступал как поэт и даже выпустил два стихотворных сборника, вполне тепло встреченных эмигрантской прессой. Однако это не помешало Райсу (чрезвычайно, замечу, дорожившему регулярным эпистолярным общением с Марковым) несколько писем посвятить развернутому и крайне жесткому разбору стихов своего корреспондента: «Все это мало утешительно. <…> Советская (1)эпоха(2) наложила на Вас свою неблагодатную печать, видно, что и Вам не удалось отделаться от твардовщины, увы. <…> Сила Ваша не в стихах, а в литературной критике». И что же? Марков, вместо того чтобы прервать переписку и утешиться в кругу поклонников, через некоторое время действительно оставляет занятия поэзией и сосредотачивается на филологии (разумеется, не факт, что решающую роль в этом сыграла критика со стороны Райса). А с Райсом общается еще много лет.

 

± 1

 

П р о т о и е р е й  В.  П.  С в е н ц и ц к и й. Собрание сочинений. Второе распятие Христа. Антихрист. Пьесы и рассказы (1901 - 1917). Составление, подготовка текста, комментарии С. В. Черткова. М., «Даръ», 2008, 800 с.

Титул этого тома обманчив: когда Валентин Свенцицкий писал свой знаменитый «достоевский» роман «Антихрист. Записки странного человека» и не менее известную «ибсеновскую» драму «Пастор Реллинг», он еще не был священником (сан он принял лишь в 1917 году). С другой стороны, для современного читателя Свенцицкий действительно в первую очередь протоиерей, а не драматург или прозаик. Его поздние проповеди и поучения выходили за последние годы неоднократно, тогда как художественные произведения не переиздавались около ста лет. Теперь наконец дошла очередь и до них.

Сама по себе идея представить труды столь значительного автора, как Свенцицкий, с максимальной полнотой не может не вызывать сочувствия. Однако вышедший том оставляет двойственное впечатление. Безусловно, Сергей Чертков – один из лучших, если не лучший знаток биографии и наследия Свенцицкого. Однако в написанном им послесловии информация и анализ подчинены апологии героя, а принципы комментирования далеки от привычных. Он постоянно стремится совместить историко-философскую, историко-литературную составляющую с идеологической, чтобы не сказать пропагандистской (сам Чертков предпочитает вместо слова «пропагандист» употреблять «проповедник» – пусть будет проповеднической), – и это, конечно, не идет изданию на пользу.