Новый Мир ( № 12 2009)

Экспонаты переговариваются друг с другом, дополняя или опровергая соседей; каталог, где все это разбито на составляющие, не работает: выставка в «Гараже» важна именно своим единством, которое можно трактовать по-разному. Например, как некий законченный цикл, начинающийся большой инсталляцией с участием кур, мертвых (изображенных на фото) и живых, копошащихся тут же, в клетке.

Напротив кур повешено видео, на котором копошатся полуголые немецкие старухи. Тут же висит странная, на грани с примитивизмом, африканская фигуративная живопись большого формата.

Дальше, на разных этапах выставочного лабиринта, где темные загончики для видео чередуются с серыми загонами для отдельных мини-экспозиций, попадутся инсталляции с участием, ну, например, птиц, противопоставленных разложенным электрогитарам, издающим звуки, или же с участием насекомых (запомнил две таких), черепах и змей.

После всех этих многочисленных кругов кромешного арта, на выходе, Мартен забивает последние мощные гвозди, пуская подряд, по нарастающей, три самые эффектные инсталляции - уже упоминавшиеся фото случайных неопознанных трупов, обряженных в модные тряпки, и загон, в котором на электрических каталках мотаются натуралистические муляжи спящих стариков - генералов, муфтиев и священников.

«Против исключения» выстроено и разыграно как представление авангардного театра, в котором одновременное действие кипит и пенится на всех площадках сразу, складываясь (или не складываясь) в некое подобие единства в голове ошалевшего от сочных и зрелищных аттракционов зрителя...

Проект, сделавший ставку на художников из третьего мира (куда практически не попали творцы из стран СНГ и Варшавского договора, а русские художники приглашены в качестве экзотического дополнения), должен, по замыслу куратора, собрать «каждой твари по паре». Объединить маргиналов, не попавших в столбовую историю искусства (самых модных ныне в мире радикалов из Китая и из Индии начали привечать и раскручивать лишь в последнее время) - европейского и американского.

Но, сведенные в альтернативную историю искусства, развивающуюся вдалеке от привычных арт-центров, эти самые «пограничные явления» сами слились в некоторое подобие мейнстрима, такого же яркого, развлекательного и социально озабоченного, как и у их европейских коллег.