Новый Мир ( № 12 2010)

МАРИЯ ГАЛИНА: ФАНТАСТИКА/ФУТУРОЛОГИЯ

МАРИЯ ГАЛИНА: ФАНТАСТИКА/ФУТУРОЛОГИЯ

 

ПОСЛЕДНИЙ РЕДУТ

 

Механизмы, выводящие в разряд культовых тот или иной текст, — казалось бы, давно отодвинутый в прошлое, старомодный, погребенный под кучей других текстов, — на самом деле весьма загадочны. Что такого в этом Ктулху, который стал одной из ключевых фигур (впрочем, кажется, уже выходящей из моды) русского сегмента Интернета? Ну, лежит себе на дне, ну, похож на осьминога, ну, спит…

Уже, кстати, девяносто лет спит — как раз в 1921 году американцем Говардом Лавкрафтом, невротиком и визионером, была написана первая повесть из «ктулхианского цикла» — «Город без имени».

Можно строить сколько угодно предположений (их и строят!), по какой причине этот скользкий и мрачный тип так понравился продвинутым пользователям, но это будет обоснование, что называется, задним числом.

Можно, впрочем, добавить еще одно — Ктулху понравился пользователям потому, что ни тени иронии в текстах Лавкрафта нет. Там все очень всерьез. Все истории о Древних, могущественных существах, спящих в руинах затонувшего города Рьефа и видящих сны, которые иногда разделяют с ними люди, написаны всерьез.

Ирония — предохранительный клапан цивилизации, сбрасывающий пары любой психотравмирующей природы: страха смерти, сексуальных неврозов, вынужденного ограничения личного пространства. Есть, однако, такое английское присловье: «Настолько острый, что режет сам себя». Ирония — острая штучка.

Порождение цивилизации в ее высшем развитии, ирония вместе с тем и обес­ценивает все, с чем соприкасается, включая цивилизационные достижения (ту же политкорректность, скажем), но главное — она обесценивает и те феномены, которые безусловно подлинны и тотальной девальвации не поддаются. А если и поддаются, это уже цивилизационный крах, катастрофа. Тут нужна уже компенсация компенсации — специально выделенная площадка, где можно принимать всекак бывсерьез, где пафос не осмеивался бы, а воспринимался как должное.

Если учесть, что пафосные, на полном серьезе, без малейшего элемента постмодернисткого стёба тексты сейчас отошли в распоряжение полной графомании или низовых жанров (детектив, дамский роман) или стали одновременно добычей и того и другого, то источники чистого, незамутненного пафоса следует искать в прошлом.