Новый Мир ( № 2 2006)

Я согласен с В. Г., когда он пишет о том, что наука может быть полезна православию только в том случае, “если она будет свободно искать истину, искать теми средствами, которыеей одной(курсив мой. —П. К.) доступны”, что это может обогатить и религиозный взгляд на мир в том числе”.

Но я стал вдруг представлять, как истину свободно ищет своими научными средствами верующий “среднестатистический” ученый... Младший научный сотрудник. А ведь такие изредка, но встречаются. Не содержа в себе гения Галилея, для которого выведенная им актуальная бесконечность — “непременный божественный атрибут” (потому, пишет В. Губайловский, она только и вывелась), наш ученый в университетской лаборатории встает, предположим, “в очередь”на прибор. А получив его, вершит, значит, свой монотонный ядерно-магнитный резонанс, сразу после привычного чтения про себя “Отче наш” или “Царю Небесный”. Он не то чтобы в этот момент “принимает и познает Бога”, а с каких-то пор привычно вверяет себя Ему; и крутит, крутит свою центрифугу со стекляшками, содержащими кровяные клетки, допустим, подопытных крыс.

Заготовка пробирок и задание параметров исследования определяются исключительно научным опытом, образованием, полученным на биофаке, и многолетним чтением научной литературы… Молитва-то здесь — лишнее? Или — не помешает? Или — обогащает? Или — что? …А с другой стороны, разве Православие так уж вошло в жизнь таких вот “среднестатистических” интеллигентов? Наверное, их еще слишком мало для подобного разговора.

Владимир Губайловский.Женский голос. — “Арион”, 2005, № 3.

И хотя Ахматова считала, что “женской” и “мужской” поэзии не бывает, а есть только мужские и женские туалеты, о феномене женского голоса в поэзии пишут и еще будут писать.

“…Мужчине усилие абстрагирования дается проще. Мужчины слишком долго учились ненавидеть. И, в общем, научились. А ненавидеть можно только абстрактные объекты: конкретного человека, у которого стерты до крови ноги, — ненавидеть нельзя. Он слишком конкретен. А женщина помнит о его стертых ногах. Так устроено ее зрение. И этот конкретный мир конкретного человека оторвать от себя и увидеть со стороны — достойная поэтическая задача. Охранительная функция женщины останется всегда. И если женщина откровенно заявляет, что ненавидит этот мир и желает ему скорейшей погибели, — это может быть искренне, но и чем-то самоубийственно. Цинизм женщины — это именно „особый цинизм”.

Не возвращайся: здесь опять гебня

И пародируется застой.

Не думай про меня

Я человек пустой