Читаем Новый Мир ( № 2 2008) полностью

Час пробил! — и майор Хаким вздрогнул, зашевелился, двинул ладонью, положил ее на камень... потом кое-как сел и потряс головой, отчего с истлелого лица посыпались черви.

Через минуту он еще не твердой рукой один за другим вырвал из груди сухие стебли... с усилием поднялся...

Постоял на подкашивающихся ногах, то и дело хватаясь за ветку боярышника, чтобы не упасть...

Однако вскоре он все же выпрямился, расправил плечи... еще минуту помедлил, сонно озираясь и как будто не совсем понимая, что нужно делать...

Потом решительно встряхнулся.

Ступил раз... другой...

И шатко побрел в долину — поначалу нетвердо, пьяно мотаясь из стороны в сторону... волоча ноги, оступаясь... но с каждым шагом набираясь сил и все более походя на живого человека.

 

1 В данном случае — председатель колхоза.

2 Каса — большая пиала.

3 Паланг — леопард(тадж.).

<p><strong>Краевая задача</strong></p>

Губайловский Владимир Алексеевич — поэт, прозаик, критик, эссеист. Родился в 1960 году. Выпускник мехмата МГУ. Живет в Москве.

Ялта

Горы — городу противовес,

как герою молчание хора.

И сосет древесину небес

червоточина фуникулера.

 

*     *

  *

Он умрет от цирроза,

очень рано умрет.

Это — грустная проза,

если доктор не врет.

Он загнется от рака,

рака толстой кишки.

Эким боком, однако,

нам выходят стишки.

 

*     *

  *

Две девочки на фотоснимке.

Машины катятся по Минке

от Кубинки куда-то вдаль,

а жизни почему-то жаль.

Ведь в ней когда-то было что-то,

с чем расставаться неохота.

Припомнить только тяжело,

а время, в общем, истекло.

 

*     *

  *

Я уже не справляюсь с самим собой,

посылаю, как бабушка на разбой

посылала пирата. К чертям собачьим

уходи. Поиграй на зубах, на губе.

Путь из пункта А и до пункта Б

переобозначим.

Ощущенье вибрации тонких стен

или кровоток по развилкам вен

омерзительны, словно приступ астмы.

Задохнувшийся тяжким кашлем пророк

что-то невразумительное предрек

в граммофонный раструб.

Дальше будет хуже. Ты уж поверь.

В темноту террасы открыта дверь,

накурили, пустили холод.

Мучили фортепьяно, играли в преф,

засыпали вповалку, перегорев.

Ты тоже был молод.

Полно, был ли? так ли? когда и где?

Больно били капли вода по воде,

переезд заходился трелью…

Размягчается мозг, как горячий воск,

но физически страшно напиться в лоск,

страшно черного, как земля, похмелья.

Попытка есть пытка. Так повелось.

Пегий пепел полуседых волос.

Сколько месяцев ты не стригся?

Не помню, наверно, довольно давно.

За окном пространство-время черно,

как волна на Стиксе.

 

*     *

  *

А все-таки надежда теплится

на бытование глагола:

звук, замкнутый в строфе, колеблется,

в гортани тает -оро-, -оло-,

Перейти на страницу:

Похожие книги

Аламут (ЛП)
Аламут (ЛП)

"При самом близоруком прочтении "Аламута", - пишет переводчик Майкл Биггинс в своем послесловии к этому изданию, - могут укрепиться некоторые стереотипные представления о Ближнем Востоке как об исключительном доме фанатиков и беспрекословных фундаменталистов... Но внимательные читатели должны уходить от "Аламута" совсем с другим ощущением".   Публикуя эту книгу, мы стремимся разрушить ненавистные стереотипы, а не укрепить их. Что мы отмечаем в "Аламуте", так это то, как автор показывает, что любой идеологией может манипулировать харизматичный лидер и превращать индивидуальные убеждения в фанатизм. Аламут можно рассматривать как аргумент против систем верований, которые лишают человека способности действовать и мыслить нравственно. Основные выводы из истории Хасана ибн Саббаха заключаются не в том, что ислам или религия по своей сути предрасполагают к терроризму, а в том, что любая идеология, будь то религиозная, националистическая или иная, может быть использована в драматических и опасных целях. Действительно, "Аламут" был написан в ответ на европейский политический климат 1938 года, когда на континенте набирали силу тоталитарные силы.   Мы надеемся, что мысли, убеждения и мотивы этих персонажей не воспринимаются как представление ислама или как доказательство того, что ислам потворствует насилию или террористам-самоубийцам. Доктрины, представленные в этой книге, включая высший девиз исмаилитов "Ничто не истинно, все дозволено", не соответствуют убеждениям большинства мусульман на протяжении веков, а скорее относительно небольшой секты.   Именно в таком духе мы предлагаем вам наше издание этой книги. Мы надеемся, что вы прочтете и оцените ее по достоинству.    

Владимир Бартол

Проза / Историческая проза