Когда Волков говорит о том, что конфронтация с властью почти всегда в России способствовала популярности художника у публики, — с этим не поспоришь. Для Волкова показательна история с увольнением из консерватории Римского-Корсакова, поддержавшего в 1905 году радикально настроенных студентов. Став газетной сенсацией, событие это вызвало волну протестов, посыпались сочувственные телеграммы от людей, даже и не слыхавших о композиторе, а постановка одноактной оперы “Кащей бессмертный” силами студентов консерватории превратилась в общественную демонстрацию. Подобные истории повторяются, когда общество настроено против власти, а власть достаточно одряхлела, чтобы ослабить вожжи контроля за искусством, но недостаточно поумнела, чтобы действовать разумно и тонко. Так, по мнению Волкова, неуклюжие действия власти сделали из режиссера Андрея Тарковского “международного культурного героя”: запрет на показ “Андрея Рублева” в России при том, что фильм продали во Францию, способствовал триумфу “Рублева” на Каннском фестивале.
Неуклюжий процесс над Иосифом Бродским сделал мало кому известного поэта символом противостояния тиранической системе. Успех авангардной музыки Шнитке тоже связан с запрещениями и проволочками, которые власти чинили исполнению его произведений, — в результате о Шнитке заговорила вся страна. “Сравнительно немногие действительно понимали и могли оценить творчество своих новообретенных кумиров. Но люди покупали не собственно культурный продукт, а миф…” — пишет Волков. При этом, по его мнению, и Бродский и Тарковский выступали и как “творцы собственного мифа”.
На мой взгляд, в этих рассуждениях много правоты. Но не полной. Проблему, безжалостно обнаженную Волковым, можно проиллюстрировать
и по-другому. Попробуем представить себе вариант судьбы писателя, которого в последние годы его жизни воспринимали скорее как антигероя. Как заметил Твардовский в одной из рабочих тетрадей: “Умрет — великий писатель, а пока жив — шут какой-то непонятный <…>. Сколько он наговорил глупостей и пошлостей”. Речь, конечно, о Шолохове.
Есть много свидетельств, что ростовское НКВД (по приказу Ежова, имевшего основания лично ненавидеть писателя) сфабриковало дело Шолохова: он обвинялся ни мало ни много в подготовке антисоветского восстания на Дону. Но один из чекистов предупредил Шолохова, тот ночью тайно сбежал из Вешенской, обходным путем добрался до Москвы и добился приема у Сталина. В конфликте Ежов — Шолохов Сталин взял сторону Шолохова.