Новый Мир ( № 2 2009)

“Я иногда отбираю рукописи для писательских семинаров в Липках, проводимых Сергеем Филатовым, и пишу в качестве рецензии на некоторых рукописях: „Этот человек — для семинара ‘Нашего современника‘”. Потому что им элементарно не хватает крепких текстов. Да они и сами не пропускают к себе никого! У меня есть знакомые, которые пытались публиковаться в патриотических журналах. Ох, как их там редактируют! Все талантливое выжигается каленым железом. А мне очень хочется, чтобы у них были хорошие поэты! Был же у них Николай Тряпкин. Ведь потрясающий поэт”.

“Я монархист. Я считаю, что у нас все неправильно. Нужен верховный арбитр, возле которого — выбранные люди. А он — невыбираем. Он принимает власть по наследству. <...> Важно, чтобы этот человек был лишен возможности уйти от власти. Так как главная проблема у нас, что в России воруют, — назрела необходимость в арбитре, которому вообще деньги не нужны”.

Алексей Верницкий.Мы научили русских поэтов считать слоги. — “Волга”, Саратов, 2008, № 3.

“<...> несколько лет назад я начал работу по возвращению и внедрению силлабических форм в русскую поэзию. Некоторые из предложенных мной силлабических форм были с энтузиазмом приняты поэтической общественностью; другие еще ждут своего часа. Наиболее успешной из придуманных мной форм являются танкетки”.

“<...> на сегодняшний [момент] танкетки являются не только стихотворнойформой,но и поэтическимжанром”.

“В последней части статьи я хочу немного поговорить о том, как можно возродить русскую силлабику вне танкеток”.

Михаил Визель.Ваш МГ. Из писем Михаила Леоновича Гаспарова. — “OpenSpace”, 2008, 19 ноября.

“Еще про Чехова говорили, что как писатель он был крайним модернистом, маскирующимся под реалиста — чтобы его не гребли под одну гребенку с нервическими декадентами, которых он не любил до крайности. То же самое как об оригинальном писателе можно сказать и о Михаиле Леоновиче Гаспарове. Его интеллектуальные бестселлеры — „Занимательная Греция”, „Рассказы Геродота о Греко-персидских войнах и еще о многом другом”, даже „Экспериментальные переводы” и „Русский стих начала XX века в комментариях”, не говоря уж про „Записи и выписки”, — настоящие постмодернистские шедевры, с четко выраженным авторским началом и устоявшейся поэтикой. Но при этом они представлены в виде якобы скромных трудов „вспомогательных” жанров — краткого изложения, комментированной хрестоматии, библиографического справочника… И вспомогательный жанр „эпистолярного наследия” лишь продолжает этот ряд”.