Новый Мир ( № 2 2010)

На вопрос: “Почему в современной украинской литературе так мало образов учителей, шахтеров, отправившихся на заработки, врачей, экс-колхозников, базарных торговок, люмпенов? Украинские литераторы почти не пишут об увольнениях и забастовках...” —Сергей Жаданотвечает так: “Во-первых, потому, что украинские писатели (впрочем, не только украинские) не знают социальных проблем, которыми живет общество, вообще не знают этого общества, боятся его и не доверяют ему. Нужно признать, что общество отвечает украинским писателям взаимностью. Большинство писателей — филологи, люди, которые мало что в этой жизни видели и переживали. Сложно требовать от человека без собственной биографии, чтобы он воссоздавал чужие судьбы. Во-вторых, у меня есть большое подозрение, что при оценке социального антагонизма, который присутствует сегодня в украинском обществе, многие писатели совсем не стоят на позициях защиты учителей, шахтеров и базарных торговок. То есть для значительной части украинской интеллигенции определяющим является не социальный, а национальный (читай националистический) вектор. Поэтому произведения на национально-освободительную тему имеют куда больше шансов на успех среди этой аудитории, чем произведения на темы социально-экономические. Думаю, что в представлении членов официального союза писателей слова „профсоюз” и „забастовка” имеют четко выраженный антиукраинский характер. <...> Думаю, польские или австрийские писатели в подавляющем своем большинстве так же „страшно далеки от народа””.

Желтое колесо.Как поэт Юрий Кублановский через Париж вернулся в Переделкино. Беседу вела Елена Новоселова. — “Российская газета” (федеральный выпуск), 2009, № 211, 11 ноября.

ГоворитЮрий Кублановский:“Солженицын был, возможно, последним русским классиком, в полном смысле этого слова. Сейчас нет почвы, на которой бы всходили такие люди, как он. Год с лишним прошел со времени его смерти, и я очень остро ощущаю его отсутствие. Бывало, подборочку стихов готовишь для журнала и думаешь: вот прочитает Александр Исаевич. И становилось теплее на сердце. Теперь мне очень сложно так к кому-то адресоваться”.