Вечерком в ту проклятую пятницу Иванов нажрался в брутальной компании. Пил больше всех. Сначала сидели в забегаловке “На Кузнецком мосту”, пока оттуда не выперли. Потом ребята закупились пойлом на улице. Заговорили о Родине. “А для меня именно все что ни есть конкретное земное, то и родное! — громко и резко высказывался порозовевший молодой патриот. — Мне и земля, и трава вон эта дороже дыханья, если хотите знать”. — “Ну давай, пойди пожри ту землю, если ты ее так любишь!” — с алкогольным вызовом предложил нашему герою один коротконогий кусок сала, у которого, кроме задорной сибирской фамилии, ничего своего, личного, и в помине не было. “Искушай землицы-то!” — сиротливо поддержал высказанную идею тихий, вечно мерзнущий мальчик-алкашонок. И вдруг все, как стая сук, накинулись на своего же товарища Иванова: “Иванов! Патриот! Давай пожри!” — “И пожру! И пожру!” — думал, падая на коленки, Иванов и наклонился, и зубами вцепился в мокрую траву, и впотьмах стал жевать... А брутальные собутыльники только гоготали. “Не думал я , что ты такой дурак!” — бросил Иванову изначально предсказуемый паренек с сибирской фамилией. Но Герою России было не до них, сотоварищей. “Дай хлебнуть!” — он вырвал у самого хрупкого и нервного Мишеньки початую бутыль и одним гигантским глотком запил всю свою страну, траву, землю...
“Ыван, гордис! ЫВАНГАРДИСТ!” — гудело в юношеской головушке, полной водки и почвы. Он бежал по пустынному городу, ощущая себя русским. “ОБМЕН МАЛЮТЫ” — яркие буквы электрической вывески заставили его остановиться, и горячий лохматый поток блевотины низринулся на асфальт ночного города. Стылый асфальт простирался кругом и даже белел, контрастируя с мраком полуночи. Иванов бежал по Пятницкой, падая и разбиваясь. Сзади оглушительно загудела машина, Иванов инстинктивно отскочил, но через секунду нарочито демонстративно, пряником покатился под ослепительный кнут. Его ударило с размаху, и, отрываясь от земли, он зарыдал о своей любимой Родине. Он вспомнил, что учился в МГУ, и Ломоносов, похожий на толстую ворону, прикрыл мальчика крылами. По чудесной случайности безжизненное тело патриота Иванова откинуло на газон, в травинки.
LOVE STORY
Когда умер Ленин, Сергею было двадцать один. Сергей Ермаков — рослый, скуластый рабочий, безотцовщина, жил с матерью и братом.