Новый Мир, 2000 №03

Астра ликовала. Она уверовала сразу и до конца, что ее мать — след того старого греха и это то, что ей надо. Не важно, что никто никогда этого не докажет. Ей важнознать самой.Она прошибет, если надо, своим нутряным знанием любую стену. Конечно, Вера Алексеевна понятия не имела, какая фамилия или хотя бы кличка была у шинкаря. С какой стати ей, непорочной, знать? А старика с бородой звали Руденич Тарас Иванович. Потом редкие бровишки на лбу Веры Алексеевны сползлись вместе, и даже как бы слегка затрепетала их коротенькая неказистая поросль.

— Уже плохо помню, — сказала она. — Но кажется, она куда–то исчезла, его мать. Говорили, что ушла из дома и не вернулась. А может, не мать — бабушка? Но история с исчезновением была.

— А какие еще были истории? — ласково спросила Астра. — Живем же — и ничего не знаем, а за нами тысяча и одна ночь.

Но Веру Алексеевну повело в сторону, она стала лопотать про своего брата, который уехал строить БАМ и женился на бурятке. Приезжали в гости. Ужас, а не женщина! Глазки–щелочки и какой–то острый запах. Вера Алексеевна, говоря о невестке, почему–то прослезилась, обнаружив слабую душевную струну. Возник удобный момент перевести разговор на другое — на то, что пора и честь знать, хороши гости, если в меру. Пока Вера Алексеевна отсмаркивалась, Астра уже влезла в туфли, уже платочек натянула, сказала, что позвонит, и прочее, прочее... Чмокнула обретенную родственницу и исчезла.

Итак, была обретена уверенность в праве на отъезд. Факты — ерунда. Их отсутствие — чепуха. Семя шинкаря играло в ней с такой силой (конечно, семя! а что же еще?), что ее распирало от желания скорей, скорей рассказать все Лильке. “Ну, — скажет она ей. — Что я тебе говорила?”

И пусть эта дура найдет что ответить.

Из–за этой дури — “рассказать!” — она поперлась домой через Москву, где и обнаружила полное отсутствие старшей сестры. Майка хлюпала в не очень свежий носовой платок, вспоминая, как хватала маму за чемодан, а та с “перекошенным лицом села в лифт и уехала”.

— Я из окна ей кричала! — плакала Майка. И еще она сказала: мать звонила на работу, сообщила, что уезжает в деревню готовить рукопись про шаманов.

— Какая деревня? — плакала Майка. — У нас сроду никого в деревне не было.