Новый Мир, 2002 №03

Шли краешком обрыва пацанята,
и глина обвалилась под одним.
Никто и ахнуть не успел: над ним
Кубань-река клубилась бесновато.
Я с этой болью дожил до седин.
Несла коряги бурых вод громада.
В семью и школу нет ему возврата —
навек водоворот усыновил.
В последний раз, усильем страшным самым
сил исполинских одолев разгул,
на миг он божий свет себе вернул,
захлебываясь, вынырнул из ямы: —
Меня искать, — он крикнул, — будет мама,
скажите маме: Алик утонул.

* * *

Когда костер ограбил темноту
и золото рассыпала гитара,
внизу, в ущелье, речка перестала
болтать про лебеду и белену.
И ни к селу пришел на память сон:
еще до детства и советской власти
сом двадцатипудовый, спутан снастью
в телеге, хвост тащил за колесом.
…И то, как щедро горестные дни
Господь нам по привычке стародавней
отчислил, ибо горсткой в мирозданье,
как эти искры, кануть мы должны,
доказывая мраку, что он мрак,
что есть резон и в нашем кратком действе,
что организм — он выпить не дурак
всю эту ночь с галактиками вместе.

Знатоки заката