Читаем Новый мир, 2003 №02 полностью

Пьер Бурдье. О телевидении и журналистике. Перевод с французского Т. Анисимовой, Ю. Марковой. Предисловие Н. Шматко. М., Фонд научных исследований «Прагматика культуры», Институт экспериментальной социологии, 2002, 160 стр., 3000 экз.

Книга французского социолога и публициста о феномене современного телевидения, в частности, о противостоянии телевидения и культуры, телевидения и реальностей политической и общественной жизни. Телевидение (и шире — современная журналистика) представляют, по мнению автора, сложный симбиоз информационных технологий и порожденной ими социальной (она же профессиональная) среды, функционирующей по своим законам.

Норберт Винер. Кибернетика и общество. Перевод с английского Е. Панфилова. Вступительная статья И. Поспелова. М., «Тайдекс Ко», 2002, 183 стр., 1000 экз.

Переиздание книги, ставшей некогда (вышла в 1954-м, русский перевод — в 1958 году) событием. «Хотелось бы сказать, что книга за полвека не потеряла актуальности и все такое, но сказать так не получится… То есть в книге можно обнаружить какие-то отдельные высказывания, которые с некоторыми оговорками можно назвать „злободневными“, но в целом изложенный здесь утопический проект кибернетики следует признать провалившимся» (Роман Ганжа — «Русский Журнал», http://www.russ.ru/krug/vybor/20021001.html).

Кирилл Кобрин. Письма в Кейптаун о русской поэзии и другие эссе. М., «Новое литературное обозрение», 2002, 128 стр.

«В кейптаунском порту, с пробоиной в борту… Бог мой, кто бы мог подумать… что само слово „Кейптаун“ имеет отношение не к строчке, а к точке, географической точке, — такими словами начинает Кобрин свою новую книгу. — И что заплывет сюда не романтическая „Дженнет“…а остатки экипажа потонувшего сверхлайнера под названием „СССР“? На берег был отпущен экипаж…» В частности — приятель автора, обосновавший свое дело и свой дом под Кейптауном и попросивший бывшего однокурсника присылать ему письма про современную русскую поэзию. В своей эпистолярной прозе автор описывает для оторвавшегося от родины (и для нас) ситуацию в сегодняшней русской поэзии — про то, как эпигоны меняют ориентации — с Бродского на Кибирова, про Салимона, про стихи и про смерть Бори Рыжего, про Александра Леонтьева, про феномен Шиша Брянского, про Москву, бегущую от своей истории в «наив, в модную французскую философию», в «мухоморные глюки» и «пикейную политику», и про многое другое. Мне как читателю уже не кажется существенным вопрос о реальности первоначального адресата этих писем. Гораздо существеннее другое, обусловленное в книге символом «Кейптаун» писание о русской поэзии как о некоем виртуальном островке, своеобразном культурном заповеднике, в котором могут сойтись разбросанные по миру соотечественники (письма самого Кобрина писались сначала из Нижнего Новгорода, а потом — из Праги), сдвигается к прямо противоположному — к рассмотрению русской поэзии (и шире — русской литературы) в качестве полноправного участника «мирового поэтического диалога». Отсюда композиция книги: от собственно писем про современность в первой части ко второй части «Пушкин и другие», где автор уже ведет разговор о некоторых ментальных чертах русской литературы (Пушкин и украинская культура в «Полтаве», Пушкин и де Кюстин, князь Вяземский, Теофиль Готье, Лидия Гинзбург, Андрей Левкин и т. д.).

Исабель де Мадариага. Россия в эпоху Екатерины Великой. Перевод с английского Н. Л. Лужецкой. М., «Новое литературное обозрение», 2002, 975 стр., 2000 экз.

Классическая для современной историографии работа представителя британской школы историков-славистов (приоритет информативности над интерпретацией). Написанная в 1981 году монография Мадариаги «остается наиболее полным обобщающим трудом о екатерининской России. Более того, она является и единственной в своем роде, поскольку попытка, предпринятая в свое время историком В. И. Бильбасовым, осталась незавершенной» (из предисловия А. Каменского).

Рой Медведев. Солженицын и Сахаров. М., «Права человека», 2002, 272 стр.

Первая часть книги историка и бывшего диссидента содержит очерк общественной деятельности А. Солженицына и А. Сахарова, анализ их взглядов, так сказать, локальный и сравнительный. Здесь автор стремится к определенной жанровой дисциплине исторического очерка — каждая глава имеет четко сформулированную тему, и автор не выходит за ее рамки; привлекается достаточно обширный материал, и при этом с чувством меры используются воспоминания о личных встречах и беседах с героями книги; в конце каждой главы приводится список использованной литературы. Вторую, менее «академическую» по форме, часть книги составили «Приложения» — публицистические статьи Медведева 70-х годов о содержании и судьбе книг Солженицына в СССР, а также его «внутридиссидентская полемика» с Солженицыным и Сахаровым по поводу отдельных их высказываний и выступлений.

Юня Родман. Москва — Бостон. М., «КРУК-Престиж», 2002, 584 стр.

Перейти на страницу:

Похожие книги

Аламут (ЛП)
Аламут (ЛП)

"При самом близоруком прочтении "Аламута", - пишет переводчик Майкл Биггинс в своем послесловии к этому изданию, - могут укрепиться некоторые стереотипные представления о Ближнем Востоке как об исключительном доме фанатиков и беспрекословных фундаменталистов... Но внимательные читатели должны уходить от "Аламута" совсем с другим ощущением".   Публикуя эту книгу, мы стремимся разрушить ненавистные стереотипы, а не укрепить их. Что мы отмечаем в "Аламуте", так это то, как автор показывает, что любой идеологией может манипулировать харизматичный лидер и превращать индивидуальные убеждения в фанатизм. Аламут можно рассматривать как аргумент против систем верований, которые лишают человека способности действовать и мыслить нравственно. Основные выводы из истории Хасана ибн Саббаха заключаются не в том, что ислам или религия по своей сути предрасполагают к терроризму, а в том, что любая идеология, будь то религиозная, националистическая или иная, может быть использована в драматических и опасных целях. Действительно, "Аламут" был написан в ответ на европейский политический климат 1938 года, когда на континенте набирали силу тоталитарные силы.   Мы надеемся, что мысли, убеждения и мотивы этих персонажей не воспринимаются как представление ислама или как доказательство того, что ислам потворствует насилию или террористам-самоубийцам. Доктрины, представленные в этой книге, включая высший девиз исмаилитов "Ничто не истинно, все дозволено", не соответствуют убеждениям большинства мусульман на протяжении веков, а скорее относительно небольшой секты.   Именно в таком духе мы предлагаем вам наше издание этой книги. Мы надеемся, что вы прочтете и оцените ее по достоинству.    

Владимир Бартол

Проза / Историческая проза