Новый мир, 2004 №02

Поглядишь — никого из наших.
Эта бешеная метла
в переулках графских да княжьих
ох и здорово подмела!

Хорошо, что не всех — в могилу:

ведь метла же, а не коса.
Вольный рэкет увлек Данилу.
К ваххабитам ушел Муса.

Ванька вспомнил, что он обрезан.

Додик вспомнил, что — дворянин.
Разобрались по интересам,
и выходит, что я один.

Ох и тошно от фанаберий,

разодравших дворовый мир.
Но остался от двух империй
этот желтый, как мед, ампир,

этот образ здравого смысла,

сохранивший кривой карниз,
под которым вода повисла,
обуздавшая тягу вниз

и сияющим сталактитом

собирающая в ночи
отблеск звезд над вселенским бытом,
пьяных медленных фар лучи,

вспышки сварки над новым домом,

если домом назвать могу
эту свару стекла с бетоном
на заснеженном берегу.

В этих желтой и белой красках

нахожу я такой покой!..
В переулках, княжьих да графских,
вся судьба моя — под рукой.

Здесь, за окнами, эти лица…

Там, за ночью… Как Ив Кусто —
в эту глубь ее!.. Возвратиться?
Ни за что уже! Ни за что…

* * *

Московский ампир и московская осень
помешаны на желтизне.
А молодость кончится часиков в восемь,
и этого хватит вполне,
чтоб вновь ощутить беспричинное счастье
от медленного сквозняка,
от прожитой жизни, разъятой на части
лучом одного перстенька,
от частых подсказок балконов и окон,
что мы — не чужие небось,
от глупой рекламы, где огненный локон
как с древа познания сполз.
Листва со сноровкой крутого десанта
слетает на особнячок.
К восьми этот город стареет. А сам-то?
Да что уж об этом. Молчок.
Лицо сохранить потрудней, чем личину.
Но — осень. И быть посему.
Лишь радость корыстна: подай ей причину.
А счастью она ни к чему.
И ветер с бензиновой крепкой основой
летает туда и сюда.
И тихо жужжит в паутине кленовой
запутавшаяся звезда.

Наше озеро

Наше озеро бездонно, безлунно.
Что в нем ловит полуночный рыбак?..
Как в поэзии, где слово безумно
и смирительных не терпит рубах,
в темноте слышны и шелест, и всплески
темных птиц ли или черной воды.
Чей-то посвист в молодом перелеске.
Чьи-то игры у прибрежной скирды.
Ну и темень на Ивана Купалу.
Как языческие боги скромны:
то ли плохо переносят опалу,
то ли сгинули из нищей страны.
Все затихнет к часу ночи. Похоже,
ни единого не будет костра…
А по зимней по бездарной пороше
так озерного ждалось серебра!
Так хотелось раннелетнего леса,
где святая — хоть умри! — нагота
тешит легкого беззлобного беса
без ущерба для святого креста…
На ручных моих часах монотонно
убывает новый век. Темнота.
Наше озеро безлунно, бездонно,
и повсюду омута, омута…

* * *