Новый мир, 2004 №02

Мужчины и женщины тонкая связь,
до гибельной дрожи и чудного срама,
века пронеслись, как она началась,
а длится все так же, сильна и упряма.
Поездка на рынок, вчерашний обед,
случайная ссора, все жестко и плоско,
но пола и пола начальный завет
все преобразит с озареньем подростка.
Любовным стихом обделила судьба,
был скован молчаньем в том возрасте пылком,
когда господина вминало в раба
и било о стену то лбом, то затылком.
Прекрасно-тяжелый был опыт испит,
от сходов трясло и трясло от разрывов,
а немотный разум болеет и спит,
и любящих Бог усмехается криво.
Теперь развязался язык. Я скажу,
что близость с обоими производит:
ты служишь мне всем, тебе верно служу,
пусть жизнь как дыханье, как крик на исходе.

20 октября 2002.

* * *

Замирает какой-то во мне человечек,
мотылек, или бабочка, или кузнечик,
летом бархатным и летним ливнем вспоенный,
до последних сезонов не утоленный.
Замирает мой маленький, замирает,
замерзает и пылью морозной мерцает,
властелином колец годовых я смотрюсь, как шальная,
я с потерей внутри, а размера потери не знаю.

22 декабря 2002.

* * *

В отеле на столе
стояли синие розы.
Распахнута дверь на балкон,
шум улицы в комнату втянут,
и синие розы не вянут
в отеле, завернутом в сон.
Неоновой буквы луна
так выбелила подушку,
что светятся пальцы под ушком,
уложены пястью для сна.
А сна ни в едином глазу,
и жалко на сон прерываться,
ведь самое тайное, братцы,
нас пробует ночью на зуб.
И вдруг как обвал — ничего.
Такой тишины оглашенной
от века не знать отрешенно,
в какую впадать для того,
чтоб вычерпать чувство до дна
любви и конечности жизни
и так приготовиться к тризне
своей за пределами сна.

18 октября 2002.

Людмила Улицкая Искренне ваш Шурик Окончание. Начало см. «Новый мир», № 1 с. г

17

Шурик был убежден, что бабушка умерла из-за того дикого забвения, которое нашло на него, когда он провожал Лилю в Израиль. Его взрослая жизнь началась от темных приступов сердечного страха, будивших среди ночи. Его внутренний враг, раненая совесть, посылала ему время от времени реалистические невыносимые сны, главным сюжетом которых была его неспособность — или невозможность — помочь матери, которая в нем нуждалась.