Новый мир

Дейв быстро бежит в сторону туалетов, но смешавшись с толпой, быстро заворачивает за угол. Пару коридорчиков, и он выходит другим выходом из аэропорта. Быстро, нацепив капюшон на голову, стремится к своей машине. Хорошо, что он припарковал ее не на парковке, где Люк мог увидеть его.

Заводит мотор. Уезжает.

Матери он говорит, что Люка убила на его глазах какая-та женщина в аэропорту. Мать рыдает, но подробностей не просит – к тому моменту уже никого не удивляло, что люди без причин убивают друг друга.

Больше Дейв Люка никогда не видел.

По одной простой причине – по которой Люк и набрал его контакт, подписанный «Дейв дом», и попросил встретить его с аэропорта.

Он не помнил адреса дома, в который ему надо попасть.

* * * * *

К вечеру Дейв при помощи матери разбирается со старой картой. Он рассказывает ей, что значат эти координаты, которые они выискивают, и что он слышал по радио. Для матери не новость, где и как он ищет ее долбанные капсулы.

В итоге выясняется, что место, о котором говорилось по радио, находится в Филадельфии.

– Воу – свистит Дейв – далека птичка, да мам?

Его мать как-то скептично глядит на то, как палец сына скользит от Мемфиса, в котором они сейчас находятся и где прожили всю свою жизнь, до Филадельфии на другом краю страны.

– ..но в целом.. – Дейв глядит на города, которые лежат между ними – думаю, добраться можно. Что скажешь, мам? Уверен, там тебе дадут все, что нужно. Я уверен, там есть медики. Есть лекарства..

– Ты же не предлагаешь в самом деле туда ехать, Дейви? – уточняет его мать.

Дейв хмурится:

– А почему нет? Это наш шанс – его мать поджимает губы и тогда Дейву приходится сказать все, как есть.

Он выкладывает матери, что на самом деле уже почти неделю не находит новых ампул инсулина, а тех что есть осталось не так много. И что если они ничего не предпримут, дела их довольно дерьмовые. И в целом припасы в городе начинают кончатся.

Пришло время что-то решать – и по мнению Дейва путь в убежище, о котором толкуют по радио, самое рациональное решение.

– Нет, Дейви – заметно осунувшись (когда услышала правду об инсулине), отвечает мать – это не для меня. Ехать к черту на рога, через всю Америку, только потому что ты по радио услышал, что где-то есть место, где все живут мирно и счастливо, как прежде?

– Это единственный шанс.

– Я никуда не поеду. Это не для меня.

– Ты меня не слышала, мам? – начинает злится Дейв – в Мемфисе больше нет инсулина. А если я что и найду – оно не вечно. Нам все равно придется отсюда уехать. Так лучше хотя бы попытать удачу, чем просто бродить от города к городу, пока бензин не кончится.

– Я не в том возрасте, чтобы встревать в такое, Дейв.

Дейву не нравится, каким серьезным голосом говорить это мать. Обычно, когда она боится – то упрямится. Это тон, граничащий с недовольством, но который, если дать нужную аргументацию, можно переубедить.

Серьезный же тон говорил о том, что мать прекрасно все обдумала и черта с два что-то заставит поменять ее свое решение.

– Что значит «в такое», мам? Весь мир, мать твою так, уже встрял в самое «такое», и мы вместе с ним. О чем ты вообще говоришь?

– Оглянись, сынок. Мир сошел с ума. В доме небезопасно, но за его пределами выжить точно смогут только молодые или сообразительные. Или чертовски везучие. Но точно не дряхлые старушки, носящиеся со своими ампулами. Если что произойдет в дороге – у тебя будет шанс дать деру, как я тебя учила. Или что-то придумать. Я же стану просто мертвым грузом. Не хочу умереть от Этих тварей. Хочу остаться в своем доме, в котором я прожила без малого 30 лет. На своей кровати, мягкой простыни. Со своим любимым романом.

– Рано ты собралась помирать, ма – злится Дейв и вскакивает с дивана – знаешь что, ты можешь думать об этом что угодно. Но завтра я запасусь продуктами и мы поедем в Филадельфию, хочешь ты или нет. Я усажу тебя в чертову тачку и мы поедем в гребанную Филадельфию, вот что я тебе скажу. И можешь думать об этом, что хочешь.

Дейв был уверен, что даже если его мать в самом деле решит сопротивляться, у него хватит сил усадить ее в машину. А у нее хватит мозгов не голосить, когда они все-таки выедут на дорогу. Мать считает, что станет ему грузом – и если он не может убедить ее словами, то просто запихает в тачку.

В убежище ей помогут. Может, по пути в городах он найдет еще пару капсул. Он обязан довести ее до Филадельфии.

Довести ее до безопасного места, если оно хотя бы в теории осталось где-то в мире.

Должен попытаться.

У него обязано это получится.

Однако, на следующее утро Дейв обнаруживает свою мать с вскрытыми венами. Нет, не в ванной, заполненной душистой водой. А на диване. Когда он ушел спать она, очевидно, притащила тот самый кухонный нож, который валяется подле нее, и вскрыла себе вены.

Дейв не знает, сделала она это ради него или ради себя. Ради того, чтобы ему, как она считала, было проще в поездке – или ради того, чтобы она, как и хотела, умерла в своем доме. Видимо, она совсем не верила в то, что сможем пережить эту поездку.