Новый Мир ( № 3 2007)

Вот феноменальная судьба художника — рассвет режиссерского таланта в середине жизненного пути. Дмитрий Крымов: его почитают сегодня как одну из важнейших фигур современного театра. Сын великого режиссера Анатолия Эфроса и важнейшего театрального критика страны 60 — 80-х годов Натальи Крымовой всю первую половину жизни считался художником. Имел галерейную славу авангардиста, выставки, заказы, реже — работу в театре, всегда очень качественную, ведь первые опыты сценографии Крымов приобрел, работая над спектаклями отца. Дмитрий Крымов снискал славу тихого, незаметного гения, не бравирующего славой родителей и от нее ни капельки не взявшего, имевшего всегда самостоятельный путь в искусстве. Сегодня, в последние два года, оказалось, что Крымов копил очень серьезный, мощный ресурс, чтобы реализовать его точно и вовремя — когда в таком

театре художника,

который он сегодня делает, стали остро нуждаться. В споре между “новой драмой” и “классикой” выигрывает третий — театр без слов, невербальный. Театр художника, театр линий и пахнущей вязкой краски.

Можно думать, что театр Дмитрия Крымова — это как бы “ностальгия”, “воспоминания” о великом советском “гуманитарном” театре, его человеколюбивой интонации. Что своими спектаклями — в годы театральной передислокации, когда старый стиль уходит, а новый только нарождается, — Крымов ретроспективно демонстрирует нам завоевания советского театрального образа. (Скажем, такое же мнение приходилось слышать о режиссуре Петра Фоменко — как о “ностальгическом” феномене, зеркально отражающем опыты прошлого.) Но это не совсем верно. Крымов — самостоятельный, ответственный художник. У него от Эфроса, пожалуй, только одно свойство — любовь к джазу как музыке и как стилю театральной композиции, немного хаотичной, немного случайной, “джем-сейшеновой”. В остальном театр Дмитрия Крымова в большей степени приближен к современному европейскому авангарду, а именно к не слишком развитому в России, но имеющему серьезные традиции на Западе театру художника (эта традиция, кстати, берет начало с опытов нашего же Василия Кандинского в Театре немецкого объединения “Баухауз”).