Новый Мир ( № 3 2011)

Месть всегда страшна и кровожадна, мой липовый липовый бог, а моя тебе будет страшней и кровожаднее вдвойне, ведь ты заставил меня проклясть такие вещи, как друг, дружба, честь, правда, справедливость, и теперь я ненавижу себя точно так же, как за минуту до этого ненавидел тебя. Ты думаешь, что, не оставив мне адреса, ты не оставил мне шанса найти тебя и уничтожить? Мы возьмём твой адрес у пионервожатой: все знают о нашей с тобой дружбе, и никому не придёт в голову спрашивать, зачем он нам. Ты думаешь, я напишу тебе письмо и стану укорять тебя, ругать последними — запомненными на всю жизнь — узбекскими словами и, брызжа слюной, шантажировать, требуя свой хлам обратно? Нет, мы напишем под твоим адресом “родителям Валика N” и поговорим с ними об их сыне так, как разговаривала завуч моей школы обо мне с моими родителями — ни больше ни меньше: твёрдо, спокойно, уверенно, обратив все факты в систему доводов и контрдоводов и не оставив противнику ни малейшего пути для манёвра в сторону. А в конце письма мы перечислим стоимость всего украденного (мы так и напишем — “украденного”, ведь это же правда, да? — та самая злая и бесчеловечная, но нужная всем правда, о которой как о единственно возможной твердят нам вот уже семь лет на всех уроках) и приплюсуем к ней сумму — ещё раз! — украденных денег, а в самом конце, перед словами “С уважением Такой-то” или “Всего доброго!”, в категорической форме попросим переслать переводом все до копейки деньги на мой пионерский адрес, двух недель до окончания смены будет вполне достаточно. Ферштейн? Добро торчит, порок наказан, и кто теперь, скажи мне, липовый бог, остаётся в дураках? Правда же, что не я?