— Что за сопли! Давай я расскажу тебе, что будет. Ты сядешь в самолет. Как всегда, приятности, стюардессы, барбариски, обед, журналы. Ты будешь глядеть в окно и воображать, как вы встретитесь, что ты ей скажешь, как она тебя простит и станет за тебя горой. Ты и не заметишь, что за час до посадки сиденье у прохода между рядами сначала опустело, а потом там уселся тяжелый мускулами дядя. Выражение в глазах дяди скажет тебе все. Оно скажет тебе, что тебе пришел конец. Когда самолет сядет, пассажиры начнут выходить, но дядя будет просто сидеть. Уверяю тебя, ты и не рыпнешься. Темно-синяя машина отвезет тебя в тюрьму, где твои соотечественники объяснят тебе, что ты сука и предатель. Супруга твоя не декабристка, гарантирую. Ее ты увидишь, остриженный по-арестантски, только на очной ставке, где из вас будут выдавливать признание, что вы действовали в сговоре. А в лагере тебя при твоем характере убьют не те, так другие.
Он помолчал.
— Ну вот что, поживи у меня пару дней, и если уж такая любовь, что ты согласен на свою верную погибель, то, береги тебя Бог, поезжай.
Я подумал-подумал и не решился. И вины перед Огняной уже давно не испытываю. А вина перед какими-то русскими призраками, которые думать про меня не думают и думать не могут, только растет и растет. Буквально слышу голоса. И начинаю хлюпать.
Вот солдаты идут по степи опаленной…
Хлюп-хлюп.
Вдруг подъехал ко мне барин молодой,
Говорит, напой, красавица, водой…
Хлюп-хлюп.
А жене скажи, что в степи замерз,
И любовь ее я с собой унес.
Хлюп-хлюп.
Смерть не страшна, мы не раз с ней встречались в степи.
Вот и теперь надо мною она кружится…