Новый Мир ( № 4 2006)

18 декабря 1977 года Лидия Корнеевна прочитала перед бытовым магнитофоном 6-ю, наиболее важную для нее главу из мемуаров об отце — ту, где рассказывалось, как он влюблял их в стихи на морской прогулке. Кстати, именно эта глава была каким-то чудом опубликована в 9-м номере журнала “Семья и школа” за 1972 год (об этой истории подробно рассказано в ее очерке литературных нравов “Процесс исключения”). Читала обстоятельно, с паузами между главками, давая кратковременный отдых больным глазам. На той же австрийской аудиокассете “Radiola” было записано и шесть стихотворений, вошедших в описанный ранее компакт-диск.

Прошло шесть лет.

После 100-летнего юбилея отца, но уже не в переполненной гостями столовой чуковского дома, а один на один с микрофоном — 9 сентября 1983-го — Л. К. прочитала (в том же Переделкине) раннюю редакцию 17-й главы книги, написанной после выхода американского издания.

Здесь рассказывалось о поездке отца и маленькой дочери в Петербург, где Корней Иванович читал лекцию. На мой вкус, это редчайший в мировой литературе мемуар семилетней девочки, созданный ею в семидесятилетнем возрасте. Поверить в то, что воспоминания написаны пожилым человеком, так точно и поэтично воскресившим себя в своем детстве, — попросту невозможно.

Ранняя редакция потому и ранняя, что это черновик будущей работы. Слушая запись и вглядываясь в опубликованное в книге, я радовался за будущих текстологов и литературоведов. Появляется редкая возможность проникнуть влабораторию редактора18, увидеть, как литератор оттачивает стиль и ритм, подыскивает более точные определения, выстраивает общую архитектонику и музыкальный ряд всего текста.

И опять: на эту же Basf’овскую аудиокассету были в те годы записаны и четыре десятка стихотворений, теперь доступных заинтересованному читателю-слушателю.

Среди них и третья часть четырехчастного стихотворения “Дом” (1975 — 1983), посвященного отцу. Этот горький и счастливый переделкинский этюд мы и включили в представленный вам диск-приложение — сразу после главы о морском и стихотворном путешествии.

Ночные поиски очков

Посереди подушек жестких.

Ночные призраки шагов

Над головой — шагов отцовских.

Его бессонницы и сны,

Его забавы и смятенья

В причудливом переплетенье

В той комнате погребены.

А стол его уперся в грудь

Мою — могильною плитою,

И мне ни охнуть, ни вздохнуть,

Ни встать под тяжестью такою, —

Под бременем его труда,

И вдохновения, и горя,

И тех легчайших дней, когда

Мы, босиком, на лодке, в море.

(1980)