Новый Мир ( № 4 2006)

соберемся кричать из больших ареалов широтных

лучше прежде родиться чем в ящике марш на покой

как бы всем оказалась планета счастливых животных

лишь бы существовать если можно пожить на такой

век нам необитаемо в каждой похожей россии

очутиться нигде от зловещих попыток луны

но не в этой где тернии пышно а небо вполсилы

там нас не было не было нас это были не мы

 

*      *

*

когда в густом саду когда в тенистом

я вызывал тебя условным свистом

сойти к реке где нам луна светла

когда к утру мы первых птиц кормили

я ни на миг не сомневался в мире

что он таков как есть что он всегда

как мы играли там в эдеме дети

нам верилось существовать на свете

он состоял из лета и весны

какие липы нам цвели ночами

и каждый знал что завтра нет печали

наступит день где мы опять верны

теперь река за плесом половины

уходит в рукава и горловины

слепые липы угнаны в пургу

мир выстоял но уцелел не очень

дороже прежнего но так непрочен

он весь река а мы на берегу

там на холме все светит в сад веранда

я посвищу тебе моя миранда

до первых зорь пройдем в последний раз

где тени прежних птиц над нами грустно

и на глазах прокладывает русло

прекрасный новый мир уже без нас

 

*      *

*

автопортрет в пейзаже роща с лугом

где даже водки славно если с другом

река весло журчанье за бортом

пространство зрением но время слухом

всегда наступит музыка потом

волна в орнаменте слепящих пятен

на ощупь след в зеленую толпу

несильный звук но и во сне понятен

от длинных лет примотанных к колку

почти ожог сквозь память эти пятна

пленительны улитки и ужи

как жаль что ты умрешь но вероятна

весна раз мы живые ей нужны

так подлинна и любит без подлога

на скате к сердцу прежнему полога

в разрыв зари рубиновый атлас

и если времени нужна подмога

пускай исходит музыка от нас

здесь зрению она стократ острее

покуда спишь но наяву струна

или спираль где мы круги на срезе

земного позвоночного ствола

Пилюли счастья

Окончание. Начало см. “Новый мир”, № 2, 3 с. г.

 

21

Так и не посетив отделения Красного Креста наяву, я проникла в него во сне и начала умолять трех служительниц милосердия и общепланетарного гуманизма заняться Любиными розысками — трех окончательно выживших из ума, равнодушных ко всему, кроме собственных шляпок и недомоганий, замшелых старушек. Три божьих одуванчика как будто даже обрадовались моему появлению и принялись уверять, что факт исчезновения Любы не типичен, не доказан и вообще не исключено, что тут имеет место забавная проделка — чья-то милая шутка.