Новый Мир ( № 4 2011)

Я хотел бы и дальше двигаться от одного вокзала к другому, останавливаясь на каждом, делать пересадки, выбираться из раскаленных июльских вагонов, стоять у касс, нервничая, подозревая и не доверяя, бродить по залам и кафетериям, засыпать в сырых креслах и смотреть, как за окнами возникают очертания городов и стран, медленно приближая меня к конечной остановке. Я хотел бы и дальше ждать их появления в утренних сумерках и оставлять их за спиной в густой майской темноте, хотел бы узнавать их, возвращаясь через пару лет, хотел бы снова после долгого отсутствия заблудиться в их нечеловеческих переходах. Мне достаточно одного их существования, чтоб не чувствовать себя потерянным и забытым, движение вокруг них оправдывает напрасность этой жизни, и неурегулированность будущего, и необязательность памяти.

 

Безнадежные железобетонные вокзальные конструкции в промышленных городах Украины, запущенные и перенаселенные, с голубями на крышах и круглосуточной торговлей. Черные, пустые вокзалы Польши, аскетичные и давно не ремонтированные, словно брошенные железнодорожниками на произвол судьбы. Постсоциалистические и постапокалиптические вокзалы Венгрии, с названиями, которые невозможно повторить, не то что запомнить, и от произнесения которых на языке появляется осадок, словно от имен женщин, которые тебе нравятся, но с которыми ты даже не успел толком познакомиться. Вылизанные и печальные австрийские вокзалы, где жизнь пробуждается лишь на краткий миг, пока пассажиры проходят по платформе, спускаются в подземный переход и исчезают за углом, а после снова настает цепкая послеобеденная тишина. Суматошные вокзалы Италии и уютные вокзалы Швейцарии, безумные вокзалы Москвы и призрачные вокзалы Берлина — я хотел бы ждать на их перронах, пить в их барах, знакомиться с носильщиками и дежурными, теряя зонтики и перчатки и находя равновесие и покой.

 

А еще эта чуть слышная грусть, которая появляется, как только сюда попадаешь. Ведь что такое вокзал? Ловушка со множеством дверей, каждая из которых ведет в черноту и ночь, вызревший овощ в господних руках, наполненный соком и сиянием, плачем и молчанием, игрушка для самых маленьких, для веселых смышленых детей, которые хорошо знают, как проворачиваются все его тщательно смазанные шестеренки, знают все его потайные закоулки и лестницы, все его тайны и шифры, и считывают эти шифры легким июльским утром, сохраняя их в своей памяти и дырявых карманах.