Новый Мир ( № 4 2012)

Его сердце было слепо, оно тыкалось во все двери, расшибаясь об углы и косяки, его сердце было разбитой чашкой, рассыпавшимся будильником, метрономом для задания ритма в музыке сфер.

Вечное «почти»

Дозморов Олег Витальевич родился в 1974 году в Свердловске. Окончил филологический факультет и аспирантуру Уральского университета и факультет журналистики МГУ по специальности “Экономика и менеджмент СМИ”. Автор трех поэтических книг, выпущенных в Екатеринбурге. Публиковался во многих журналах и альманахах, стихи переведены на европейские языки. Живет и работает в Лондоне.

 

*     *

 *

Ничего не болит, только больно.

Тяготения нет у земли?

И огурчик во рту малосольный,

и чекушечка после семи —

не живется житейским манером?

Никаким не живется — тоска

рысью бегает за маловером,

предпоследняя песня близка.

А бывает, начнет и отпустит:

ничего, он печаль обойдет —

и огурчик хрустящий надкусит,

и хрусталь, как в стихах, обольет!

И топорщится глупо отвага,

и готов поспешать напролом.

Все горящая стерпит бумага

монитора над белым столом.

 

*     *

 *

Я подожду. Без бега облаков

не заведется на рифмовку вторник.

На небе меж коробок и лотков

порозовел — кто? Бортик, портик? Тортик.

Лежал туман, как крем, на берегу,

по морю, как по пирогу, размазан.

Рассвет разжал подкову, ветр в дугу

согнул флагшток, где пестрый флаг привязан.

Подкова — это пары берегов

полукольцо по сторонам залива.

Слои коржей над бухтой с двух боков

пологого холма нависли криво —

над полосой, где к вечеру прибой

им навзбивает пены в мокрых скалах.

Какой простор сокрылся, боже мой,

в амфитеатрах, антресолях, залах.

Надвинулись слоями, полосой.

Дырявый дождь эпитет добавляет.

И мертвый дрозд лежит на мостовой,

и черный бак с отходами воняет.

И рыбаки, что тоже от сохи,

ввиду волнения заходят в бухту —

вот-вот уже набрякнут и набухнут

тяжелые, как пахота, стихи.

 

На известный мотив

Заливаем в баки амфибрахий.

Впрочем, это, кажется, хорей.

В бронированные черепахи

пересаживаемся с коней.

Вводим танки сразу после пьянки

в серую притихшую Москву.

Окружаем телеграф без паники.

Рифмы в лентах, строфы на боку.

Залегла пехота в сквере мглистом —

верлибристы, геи и т. п.

Мало нас, традиционалистов,

не прокатит наш ГКЧП.

Завтра нас поймают, арестуют,

постреляют над Москвой-рекой.

Некоторых враз перевербуют,

лучших — закопают в перегной.

Через двадцать лет настанет мода —

мы воскреснем и айда гулять.

Долго у упрямого народа

будут наши книжки изымать.

 

*     *

 *

Июль. Двадцать второе. Не стихи?

В саду, как облака, раскрылись розы.

Всегда хотелось срифмовать “тихи”.