Новый Мир ( № 5 2005)

Часто, поругавшись со старухой, по привычке спускается в погреб, лежит на топчане при свете коптилки, ворочается. Грепа приносит еду, чай: “Не то живой, паразит, не то окочурилси?”

Из подземелья хриплый самолюбивый кашель, будто земля содрогается.

“Ловко схоронился Никихвор! — до сих пор удивляются деревенские. — Такой уж стал незаметный!” Целый год тишина была, прежде чем немец подступил. Все думали, что Никиша на кладбище, в почетной могиле под железной звездочкой, а он знай себе в погребе протухает. И при наших сидел, и при немцах, когда они в Тужиловку зачем-то пришли, и после войны хоронился в течение пятилеток. И еще одна семилетка была.

“Усю свою жизню заточил, — с торжественной расстановкой, как про покойника, судачат о Никише старушки. — Из рта яво и пононя крысиными ссаками пахня”.

Митя перебирает не глядя желтые, норовящие свернуться в трубку листки. Вот нарисованный человечек сидит в яме, вокруг свет ясный, глиняными красками намалеванный.

— Это я!.. Я!.. — хрипит Никиша, в глазах его ненависть. Дрожащими руками он швыряет рисунки на пол. — Возьми себе эти картинки…

— Зачем они мне?

— Пусть все видят.

— Кто — все?

— Все… — хрипит, не понимая, о чем его спрашивает этот добрый, терпеливый мальчик.

 

ПОЧЕТНЫЙ УТОПЛЕННИК

Сбежал из колонны весной, в половодье, когда призывников из окрестных деревень вели на сборный пункт. Сказал офицеру, что надо перевязать ногу — мозоль, дескать, лопнул. Перевязал, огляделся — сосны золотыми стволами играют, иголки зеленые распушили, дышат теплом… Разве можно отсюда уходить на какую-то войну?

Шмыгнул в кусты, только его и видели. Лейтенант, не ожидавший такого от советского парня, довел колонну до райцентра, заявил в милицию. В тот же день организовали поиск.

Никиша хитрый: пересидел два дня в стогу соломы, питался сухарями из вещмешка, взятыми в дальнюю дорогу, за водой ходил к роднику. А на второй день в деревне раздался залп. “Небось Грепу вместо меня расстреляли!” — подумалось нечаянно. Полежал на вершине омета, погрелся на солнце и малость успокоился: солдаты палят для острастки, чтобы другим призывникам неповадно было бегать. Ночью решил пробираться в погреб, потому что в омете сидеть холодно и очень заметно вокруг.