Новый Мир ( № 5 2009)

Подъезд как подъезд, светлый и чистый (дом, как оказалось, еще толь­ко заселяли). Вахтерша на месте, взглянула на меня приветливо. Лифт как лифт, даже два. Доехали до пятого этажа, и мама нажала на кнопку звонка квартиры с номером 123 (номер был хороший, правда?). Дверь тут же откры­лась, на пороге стоял Юра, сильно выросший, повзрослевший, печальный и какой-то мягкий. Мы впервые в жизни не виделись с ним больше пяти меся­цев...

Больше в квартире никого не было слышно. Ну, папа — понятно: он все­гда в это время дня был на службе. Но Марфуша?!

— Фуфы нет больше с нами, — сказал брат, поняв мой немой вопрос и смягчая ответ этим моим младенческим «Фуфа».

Я смертельно побледнела, Юра поспешил исправить дело:

— Нет, она жива! Жива! Только живет теперь отдельно.

— Отдельно, но в этом же доме? — сказала я настолько очевидную глу­пость, что мама все-таки не выдержала:

— Марфуша еще не ответработник аппарата Совнаркома, чтобы жить в этом доме!

Я наконец дала волю слезам, и на этом церемония встречи заверши­лась.

 

Началось мое последнее, пятое детство. Почему последнее? Потому что я считаю, что максимальный срок детства — окончание средней школы, а среднюю школу я окончила, живя в этом самом «новом доме» (я жила там и четыре курса университета, но это уже совсем другая история), в «отдельной квартире», которую успела полюбить. А пока все еще только начиналось, еще в эту школу нужно было поступить — мама, оказывается, совершенно не имела в виду, что я вернусь в свою старую, 19-ю школу. Заодно со многим другим и другими я потеряла и эту школу, и любимую учительницу Рахиль Марковну Граеву. Иногда, когда становилось особенно грустно, мне каза­лось, что и она хоть чуть-чуть жалеет обо мне...

 

Я хочу немножко отмотать пленку назад и хоть как-то восстановить те события, что произошли без меня за эти долгие пять месяцев. Тот первый день, когда я приехала из больницы, закончился тем, что мне отвели «место» в новой квартире (еще будет время рассказать о ней) и уложили,— мне ведь предстояло лежать до пятнадцати лет. Вторую половину первого дня я, во всяком случае, лежала. К своим девяти годам я уже привыкла не просто ле­жать в постели, но и думать, думать... И я начала думать прямо с первого дня. Прежде всего о Марфуше.