— Сильнее, гораздо сильнее, но гамма ощущений совсем иная. А в целом у нас, в Советской России, — почему-то заторопился писец, — жизнь, разумеется, куда лучше и веселей, Дементий Порфирьевич, хотя бы за счет своей целеустремленности и уверенности в завтрашнем дне. Куда лучше и веселей. Куда увереннее в завтрашнем дне.
— В каком смысле хотя бы?
— Что ж лицемерить! Ста сортов “Шанели” у нас пока нет, все-таки почти с нуля начинаем. Трусики кружевные в дефиците. Но это же не главное…
— Отчего же тогда, дорогой вы мой человек, обнаруживаются у нас отдельные неблагодарные персоны из числа творческой прослойки, которые изготовляют контрреволюционную бодягу вроде только что прочитанной вами с неясным намерением? Воспевают единоличное, карликовое крестьянское хозяйство, еще сохранившееся за границей? Страсть к деньгам? Даже воздух у вашего фигуранта — “денежный”! Розы — “скаредные”! Сказывается классовое происхождение — разве он не отпрыск купца первой гильдии? Не пришлец ли он из Ассирии? И при чем тут употребляется Чаплин? Не потому ли, что его фильмы мы — ради беззлобного развлечения советского народа — закупаем за границей на валюту? Снова деньги, снова буржуазное вырождение!
— Чарли Чаплин беззвучный, но смешной и симпатичный, дядя Дёма, — высказывается мальчик, но тут же замолкает, потому что Дементий Порфирьевич без лишнего усердия, однако достаточно увесисто хлопает его широкой ладонью по попе, а мать отрывисто смеется. Рувим Израилевич уходит к усадьбе, где на втором этаже безжалостно жгут электричество, работая на благо Родины, его стахановские товарищи по перу.
Темно, но еще не поздно. Прохладно, однако не холодно. Сквозь сосны проступают колеблющиеся отсветы безысходных вечерних чаепитий на соседних писательских дачах. Пахнет кинзой и мятой с хозяйского огорода и чуть-чуть — помидорными листьями. В сказке про вершки и корешки справедливо отражено, что некоторые сельхозкультуры полезны своими плодами, а некоторые — клубнями. Тем не менее богатый витаминами помидор и содержащий большое количество питательного крахмала картофель, как это ни удивительно, принадлежат к одному семейству вместе с табаком, стручковым перцем и условно съедобным (то есть дающим неядовитые, но и невкусные черные ягоды) пасленом, растущим по уголкам их запущенного арбатского двора. Здесь — увлекательный простор для юнната, невероятные возможности скрещивания с целью усовершенствования слепой и неустроенной природы
9.
14. Рядовое следующее утро в спецфилиале дома творчества