Читаем Новый Мир ( № 6 2009) полностью

В терминологии нового времени самое, пожалуй, бессмысленное выражение — „поиски истины”. Это всегда и наиболее бесплодное занятие.

Тому, кто обрел Христа, больше нечего искать. Самое трудное отныне — не потерять Его.

Даже мудрый Розанов постоянно пенял „сладчайшему Иисусу” за то, что христианство — религия страдания. Но он окончательно принял Христа не в умствованиях „за нумизматикой”, а в нищете, голоде, предсмертной скорби. Либеральному сознанию и вовсе не понятно, отчего „блаженны плачущие”. Поэты в этом отношении гораздо прозорливей: „Я жить хочу, чтоб мыслить и страдать…” Поэты интуитивно знают, что божественный свет лучше всего виден из черного туннеля”.

“Континент”: “Перед нами, как нам кажется, красноречивейший пример того, как всякая попытка — пусть бессознательная — монополизировать истину неизбежно затемняет, а потом и вовсе подменяет истину.

Самое… бессмысленное выражение, — пишет Меламед,поиски истины. Тому, кто обрел Христа, больше нечего искать. Самое трудное отныне — не потерять Его.

Но позволим себе повторить общеизвестное:не (? — П. К.) потерять Егоневозможно, если ежедневно, ежечасно и ежеминутно Его неискать, — то есть если не искать Истину. А вот если признать себя раз и навсегда обретшим Христа, если вокруг себя повсеместно обнаруживать не человека, а прежде всего некую совокупную человеческую „Чернь” как отдельнуюонтологическую силуиметафизическогопротивника, если к тому же походя отщелкать при этом по носу еще и решительно всех попавшихся под руку коллег по поэтическому цеху, подкрепляя свою решимость на такую расправу тем, что,по Евангелию, каждый человек заслуживает прощения, но в толпе нет отдельного человека,то тогда не приходится уже удивляться тому, почему белое так быстро и незаметно превращается в черное, а истина — в собственную противоположность. <…>

Не можем мы без удивления читать у автора „Континента” [Игорь Меламед] и о том, чтогуманистическая этика фатально расходится с христианскойи что Христос предпочитает неграмотных, ученые жефаустыудостаиваются лишь явлений сатаны, или:Слово, чтобы быть услышанным, должно снова стать подцензурным, потому чтобожественный свет лучше всего виден из черного туннеля…”

Перейти на страницу:

Похожие книги

Афганец. Лучшие романы о воинах-интернационалистах
Афганец. Лучшие романы о воинах-интернационалистах

Кто такие «афганцы»? Пушечное мясо, офицеры и солдаты, брошенные из застоявшегося полусонного мира в мясорубку войны. Они выполняют некий загадочный «интернациональный долг», они идут под пули, пытаются выжить, проклинают свою работу, но снова и снова неудержимо рвутся в бой. Они безоглядно идут туда, где рыжими волнами застыла раскаленная пыль, где змеиным клубком сплетаются следы танковых траков, где в клочья рвется и горит металл, где окровавленными бинтами, словно цветущими маками, можно устлать поле и все человеческие достоинства и пороки разложены, как по полочкам… В этой книге нет вымысла, здесь ярко и жестоко запечатлена вся правда об Афганской войне — этой горькой странице нашей истории. Каждая строка повествования выстрадана, все действующие лица реальны. Кому-то из них суждено было погибнуть, а кому-то вернуться…

Андрей Михайлович Дышев

Детективы / Проза / Проза о войне / Боевики / Военная проза
Николай II
Николай II

«Я начал читать… Это был шок: вся чудовищная ночь 17 июля, расстрел, двухдневная возня с трупами были обстоятельно и бесстрастно изложены… Апокалипсис, записанный очевидцем! Документ не был подписан, но одна из машинописных копий была выправлена от руки. И в конце документа (также от руки) был приписан страшный адрес – место могилы, где после расстрела были тайно захоронены трупы Царской Семьи…»Уникальное художественно-историческое исследование жизни последнего русского царя основано на редких, ранее не публиковавшихся архивных документах. В книгу вошли отрывки из дневников Николая и членов его семьи, переписка царя и царицы, доклады министров и военачальников, дипломатическая почта и донесения разведки. Последние месяцы жизни царской семьи и обстоятельства ее гибели расписаны по дням, а ночь убийства – почти поминутно. Досконально прослежены судьбы участников трагедии: родственников царя, его свиты, тех, кто отдал приказ об убийстве, и непосредственных исполнителей.

А Ф Кони , Марк Ферро , Сергей Львович Фирсов , Эдвард Радзинский , Эдвард Станиславович Радзинский , Элизабет Хереш

Биографии и Мемуары / Публицистика / История / Проза / Историческая проза