Новый Мир ( № 7 2008)

— Здесь Святейший молится — по много часов каждый день. Иногда он закрывается здесь — уходит в затвор. Он великий молитвенник, аскет, старец. Делание его прикровенно и власть его — духовна. Ну, а теперь — в приемную.

Мы сели на старинный диван под Айвазовским. Здесь было так спокойно, так благостно, так умиротворяюще тихо, что казалось, все страсти жизни остались где-то там, за стенами, и мы расслабились в сладостном созерцании... Вдруг то ли со двора резиденции, то ли из переулка раздались звуки возни, суеты. Кто-то что-то невнятное прокричал, что-то там закрутилось, заметалось.

Наш гостеприимный друг вдруг вскочил с места и побелел.

— Кажется, Святейший вернулся, — беспомощно проговорил он.

— Бежим! — шепотом крикнула я. Муж сделал огромные глаза — те самые, которые так “велики у страха”.

Мы принялись в панике куда-то бежать: от окна к окну, от двери к двери, то вместе, то врассыпную. Это напомнило мне известный сюжет “Бобик в гостях у Барбоса”. И кажется, там все заканчивалось тем, что влетело всем.

Наконец, мы выскочили на лестницу и оказались как бы уже вне патриаршей территории — возле кабинета нашего друга…

— Надо же, он сегодня в Илье Обыденном собирался служить, а, наверное, плохо себя почувствовал, вернулся, — все пытался на ходу найти объяснение испуганный иеродиакон.

Шум за окнами между тем затих, возня улеглась, в доме водворились тишина и покой. Мы выглянули во двор — он оказался пуст, ворота закрыты.

— Искушение, — поежился наш друг. — Никого. Вот как лукавый может напугать, смутить...

— А что было бы, если бы патриарх и в самом деле вернулся и застукал нас там? — спросила я.

Он невозмутимо пожал плечами:

— Ничего. Вы бы попросили у него благословения. Ну, теперь вы хоть что-нибудь поняли про него? Почувствовали этот дух?

Но бывали у нас с нашим другом и курьезы. Звонит нам как-то раз по телефону некий господин и говорит:

— Нельзя ли отца (ну, предположим) Михаила?

А трубку взял мой папа, и поскольку моего брата, а его сына зовут (ну, предположим) Мишей, и, следовательно, папа мой и есть “отец Михаила”, то он и говорит:

— Слушаю вас.

Голос трубке закашлялся и наконец неуверенно произнес:

— Михаил?

— А его нет. Он только что поехал к жене.

— Простите, к кому? К чьей жене?

— К своей...

— Как! А он что — разве женат?

— Давно уже, у него и дети есть.

— А-а, — тоскливо протянул голос, и в трубке раздались гудки.

И папа, наверное, тут же бы и забыл об этом странном собеседнике, если бы через несколько минут у нас не появился наш иеродиакон.