Новый Мир ( № 7 2009)

Когда до Архангельска Красной армии оставалось еще более ста километров пути, никакого фронта уже не было: в бывших белогвардейских частях шло братание, повсюду бродили тысячи дезертиров — армия попросту развалилась, сама по себе.

19 февраля в Архангельске началась погрузка и белогвардейских частей — на ледокол “Минин” и военную яхту “Ярославна”. В очереди стояли штабные, судебные ведомства, лазареты, офицеры, солдаты, их несчастные семьи. Генерал Миллер чуть ли не в те же дни хотел еще съездить на фронт, его еле отговорили, потому что ехать было воистину некуда. Миллер официально передал власть в городе рабочему исполкому.

Погрузка шла всю ночь 19-го. Несли раненых, офицеры озирались: по городу и чуть ли не по пристани бродили толпы рабочих и матросов с красными флагами, тут и там возникали митинги.

“...Но вот отдан приказ об отплытии,— вспоминает один из мемуаристов.— А к пристани все шли и шли одиночные офицеры и чиновники, забытые штабом. Особенно много было среди этих позабытых офицеров фронтовиков, только что, ночью, прибывших с Двинского фронта. Они стоят на пристани, кричат, машут папахами и платками, но бесполезно. „Минин” уже на середине Двины...”

21 февраля части Красной армии вступили в Архангельск. Леонид Леонов уже был в городе.

Еще чуть-чуть — и судьба одного из самых главных советских писателей повернула б в противоположную сторону, хотя “прапорщик 4-го стрелкового полка Белой армии Севера Леонид Леонов” по-прежнему звучит столь же дико, как, к примеру, “комиссар N-ского полка Дмитрий Мережковский”.

Ныне Леонида Леонова и представить невозможно в эмиграции, издающегося, скажем, в берлинском “Слове” наряду с его ровесником Владимиром Набоковым. Но отделял Леонова от такого варианта судьбы один малый шаг.

Глава седьмая

Леонов и Сталин

1. “Леонов может отвечать…”

Они познакомились в 1931 году у Горького.