Новый Мир ( № 8 2005)

Но выбрал как раз то, что на бумаге не передашь. Только — голосом: встречу с Блоком на театральной лестнице.

Хорошо, что сюжет с Дельмас вошел сюда, как и воспоминание издателя Самуила Алянского об истории создания “Двенадцати”, как “студенческий” мемуар Антокольского, как торжественные размышления Пастернака о теме города у Блока(отредактированные),как строгое воспоминание Веры Звягинцевой, как — самое раннее по времени записи — свидетельство Сергея Городецкого о молодом Блоке (середина 50-х)5.

…Все же “сопутствующие” эффекты (“мемуаристы обычно вспоминают о себе”) обретают сегодня какое-то новое, повторюсь, качество. Ведь когда вышла первая радиопередача о Блоке, все фигуранты были еще живы.

Стихи Блока на диске читают Алиса Коонен и Эдуард Багрицкий.

Очень тронули меня двухминутные воспоминания исполнительницы роли Незнакомки Л. С. Ильяшенко. Об этой записи в последней книге Шилова осталось короткое свидетельство: “Поскольку она некоторое время жила за границей, ей было запрещено пребывание в Москве, и я ездил к ней в Ужгород”. Два года назад, рассуждая на конференции о том, какие у звукоархивистов были возможности в эпоху — пусть и гомеопатической — поддержки государством этой работы, Шилов опять вспомнил этот эпизод поездки к Незнакомке. “И вот только для того, чтобы записать ее, я взял и поехал в Ужгород, и, в общем, ничего страшного, да?”

Когда в 1989 году Иосиф Бродский предложил Шилову в письме приехать в Нью-Йорк, чтобы обсудить на месте работу над предполагаемым диском, Льву Алексеевичу это предложение поначалу показалось, как он пишет, “то ли фантазией, то ли насмешкой”…

Между тем жаль, что к исчерпывающему и точному свидетельству Ильяшенко6 не прилагается никакого шиловского “посредничества” — с этой краткойустнойисторией о поездке в Ужгород. Драматичная дикость сюжета с невозможностью жить в Москве (уже совершенно непонятная, например, сегодняшним молодым людям) добавила бы краски.