Новый Мир ( № 8 2007)

Единственная книга отечественного автора в этом обзоре — не лучшая, но, что называется, репрезентативная. Действие романа происходит в двух разных временных срезах. В одном из них всемогущий генсек товарищ Сталин призывает на беседу шлиссельбуржца Николая Морозова, пытаясь узнать у старого народовольца о тайных делах минувших дней. Параллельная сюжетная линия приводит читателя к событиям последней четверти позапрошлого столетия, когда в смертельном клинче сошлись российская самодержавная власть и тайный Исполнительный комитет, и все завершилось 1 марта 1881 года — двойным взрывом на Екатерининском канале.

С эпилога — с тех самых роковых для дальнейшей российской истории событий — и начинается роман Арбенина, чтобы затем фабула могла надолго нырнуть в многостраничные флешбэки, время от времени выныривая в 30-е годы ХХ столетия. Мертвое прошлое, осмысленное по-новому (и, разумеется, изрядно мистифицированное в соответствии с законами детективного жанра), само направляет фабулу произведения в необходимое для романиста русло.

Конспирология у Арбенина вовсю правит бал. Все — не случайно, все — предрешено и расписано поэпизодно. Историческим событиям постфактум дано иное — роковое! — объяснение. И если, к примеру, Александр Блок в материалах к поэме “Возмездие” простодушно комментирует эпизод неудавшегося покушения на шефа жандармов: “Убийца Дрентельна ускакал на лошади (о, милые романтические времена)”, — то Арбенин срывает тайные покровы.

Романтика? Как же! В “Детях погибели” названное покушение было, оказывается, инсценировкой, лошадь была казенной, террорист Мирский работал на III Отделение, а высшие жандармские чины состояли в заговоре против главы МВД. Интригуют цесаревич и Мария Федоровна, а контринтригой заняты законспирированные лигеры — тайный орден, призванный сохранить в России порядок. Свою игру ведут среди прочих писатель Достоевский и народоволец Михайлов, причем последний выведен опытным контрзаговорщиком.