Новый Мир ( № 8 2007)

“То есть потрясающий памятник. Он вызывает чувство глубочайшего изумления, даже какой-то оторопи, потому что просто так на постамент на лодке не въедешь. Есть фигуры просто на постаменте, бывают на трибуне, на коне, на броневике, но вот чтобы на постаменте на лодке — такого еще в истории ваяния не было. И знаете, трудно представить себе более неожиданный предмет, чем бронзовая лодка на сухопутном Гоголевском бульваре. Я даже не знаю, с чем это сравнить. Думаю, что если партия и правительство решатся поставить на бульварах еще памятник Николаю Гумилеву, то скульптор [Александр] Рукавишников изваяет его верхом на изысканном жирафе”.

Айдан Салахова.Паранджа дает свободу. Беседу вел Александр Шаталов. — “Огонек”, 2007, № 21, 21 — 27 мая.

“—Ты раньше говорила, что русская литература тебя всегда чем-то раздражала. Что в ней не нравится?

— Она очень депрессивна. Я думаю, что свои внутренние проблемы и болезнь автор должен дистанцировать от своих произведений. Не важно, живопись это или литература. У Достоевского, Толстого я сразу вижу проблему автора, и мне не хочется с этой его болезнью провести несколько часов.

—Кого из русских классиков ты никогда не читала?

— Толстого. Достоевского „Преступление и наказание” — начинала много раз, но дальше десяти страниц у меня дело не шло. „Неточку Незванову” читала, а все остальное нет. Вот Салтыкова-Щедрина люблю. И Гоголя люблю. Это вечные книжки про Россию”.

Айдан Салахова — известная художница.

Свобода без слова.Беседу вел Ян Шенкман. — “Огонек”, 2007, № 20, 14 — 20 мая.

ГоворитАндрей Битов:“Так уж сложилось, что власть была необходимым условием существования литературы. Попробуйте прочесть Булгакова, забыв о существовании Сталина. Невозможно! То же и с Ахматовой, и с Пастернаком, и с Зощенко… Без Сталина не понять их судьбы, а значит, и книг тоже. Судьба и текст в России дополняют, дописывают друг друга. Может быть, где-то это иначе, а в России именно так”.

“Кроме текстов нужна еще и судьба. Вот, скажем, „Виктор Вавич” Бориса Житкова. Если бы у этого романа была судьба, он занял бы нишу между „Тихим Доном” и „Живаго”. Теперь он станет, может быть, лишь темой диссертаций. И никогда уже не займет своего места. Самостоятельных текстов нету. Поэтому Солженицына можно понять с его стремлением больше осуществлять судьбу, чем заниматься литературой...”

Илья Смирнов.Иван Ефремов как зеркало времени. — “Скепсис”, 2007, 21 мая.

Отрывок из программы “Поверх барьеров” радио “Свобода” от 3 мая 2007 года.