Новый Мир ( № 8 2011)

Как-то Одноглазая ушла глубоко в тайгу, туда, где парили смрадом оттаявшие болота, и, поскользнувшись на кочке, повредила ногу — так, что не могла идти. Остаток дня и ночь она пролежала, не сдвинувшись с места, а когда взошло солнце, поползла домой. Каждое движение отдавалось болью, но Ведьма ползла — она умела терпеть боль. Смерть, которую, сидя в своем чуме, она ждала, как званого гостя, теперь подошла совсем близко. Но Ведьме вдруг расхотелось умирать. Шаманы путешествуют по мирам и потому не боятся смерти, обиталища мертвых знакомы им так же, как становища живых. Но, видно, лишившись своего дара, Одноглазая стала вполне человеком и потому хотела жить и ползла из последних сил. Она мочила губы болотной водой, ела редкие и в ту пору еще не налившиеся горькие ягоды, от которых в утробе возникла нестерпимая резь. Еще одну ночь пролежала Одноглазая на болотной кочке.

Очнувшись от забытья, она увидела — прямо перед ее единственным глазом вырос гриб, ранний пушистый гриб с темно-бурой, как оленья печень, головкой. Голова и нутро ее были пустым котлом, и Ведьма бессмысленно вынула гриб из земли и съела. Сон упал на нее — краткий и радужный, как прошедшее детство, — и, когда улетел он, вдруг почувствовала Ведьма, что боль в ноге утихла и тело, напоминавшее отяжелевший от болотной влаги мох, уже не трясется в ознобе. Рядом рос еще такой же гриб — только поменьше. Ведьма съела его, и боли не стало совсем — даже память о ней ушла. Но было что-то другое — то, что лучше удовольствия от ушедшей боли: из тела ушла тоска о потерянном даре. Одноглазая была счастлива, хотя в первые мгновения не понимала, что произошло с ней.

Она попыталась встать, и ей это удалось: поврежденная нога распухла и местами уже разорвала нити, которыми были сшиты бокари… Но не было боли, и не было тоски. Мир вдруг стал пригоден для житья.

Одноглазая добралась до своего чума, когда огромная луна висела в середине неба. Ночи в ту пору становились все светлее и короче. В котле осталась наполовину объеденная оленья кость и немного застывшего мясного отвара. В углу под куском старой ровдуги хранились сухие дрова. Ведьма разожгла огонь в очаге и долго наслаждалась запахом теплого дыма. Все, что осталось в котле, Одноглазая съела и, не думая о том, что будет есть завтра (лабаз опустел давно), забралась под шкуры и спала долго. Она знала, что избавление ей принесли те два чудесных гриба. И, по правде говоря, трудно было бы не знать этого.