Новый Мир ( № 9 2008)

Он обнаружил фрагменты ньютоновских работ (говорят, полный текст до сих пор не издан даже в Англии) в своей родной ялтинской библиотеке, в бестолковой книжечке популяризатора наук и старательного атеиста Джозефа Бирдса. Весь 39-й, 40-й, весну 41-го Вагенер урывками переводил оттуда. Десять жалких листочков, два отточенных карандаша, картонная папка, купленная еще у московского Мюра, — вот весь его арсенал в библиотечных радениях. Наталья Вагенер смеялась, когда вспоминала то время. “Наверное, у них были бы удивленные, сильно удивленные лица, если бы они вчитались в его листки. Бирдс был беспокойным человечком. Он корил Ньютона за старческую меланхолию и средневековые пережитки. Но, спасибо ему, давал из Ньютона обширные цитаты — так его возмущали теологические бредни родоначальника современной физики. Севе только это и было нужно. Комичные абзацы из Бирдса он воспринимал как награду за трудности перевода из Ньютона. Он показывал мне свои варианты потом, после женитьбы. Я все-таки не преувеличивала бы его отчаяность. Кто придрался бы к Ньютону? К тому же почерк у Севы был слишком мелкий, чтобы сразу разнюхать, о чем же тут разводит турусы старый профессор”.

Но свел их не Ньютон. Наталья занималась историей искусств и писала тощий студенческий реферат о фаюмском портрете. Время было само похоже на фаюмский портрет — так думала Наталья Вадарская-Вагенер спустя годы. Время, это бедное время, так же, как глаза на фаюмском портрете, всматривалось в будущее, но не видело его, хотя все только и делали, что трещали о будущем. Время было похоже, потому что его яркие краски лежали на поеденной червями черной доске. Другое дело, что простаки никогда не поворачивают к себе время червивой стороной. Лучшая после революции книга о фаюмском портрете вышла как раз в середине 30-х. Автора, разумеется, расстреляли. Не за книгу, а в общем потоке. Наталья Вагенер узнала об этом случайно. В конце 50-х, столкнувшись в Ялте с женщиной, которая вдруг попросила проводить ее до Массандры: хотела увидеть знаменитую юкку, на фоне которой Антон Чехов сфотографировался с Книппер. Помните, Книппер так кокетливо обнажила пухлые ручки? Женщина сказала, что в Ялте, несмотря на свой возраст, впервые и что чувствует здесь дыхание того юга, о котором так много

думал покойный муж, писавший о фаюмском потрете. Она назвала фамилию. Линии судьбы совпали.