Новый Мир ( № 9 2008)

Знаменитый халат знаком русскому читателю с юности: он воспринимается как метафора губительного бездействия. Но ведь метафоричен не только этот халат, но и весь роман в целом. Мастерство Гончарова, среди прочего, в том и состоит, что почти все его характеры остаются живыми, не утрачивая силу метафор.

Фактический брак Ильи Ильича с Агафьей Матвеевной — это метафора беспредпосылочности чувства; перечисление разных бытовых деталей здесь лишь способ заразить читателя верой в незамутненность отношения Агафьи Матвеевны к Обломову каким-либоинтересом. Полное приятие ею Ильи Ильичакак он есть— это приятие именно супружеское. Что же удивляться любовному отношениюженыкмужнинухалату (тут я согласна с позицией Владимира Холкина, сформулированной в его статье “Душечка или душа?”).

В фильме Кшиштофа Кеслевского “Красный” героиня, тоскуя по уехавшему возлюбленному, говорит ему по телефону: “Я сегодня спала с твоей курткой”. Разве нас это удивляет?

Быть может, юная героиня фильма (ее играет Ирен Жакоб) — последняя (и, разумеется, потаенная) любовь изверившегося в любых чувствах старого судьи. Быть может, дружба с ним сделает ее тверже и мудрее в ее собственном будущем выборе. “Никто из нас другим не властелин...”

Три портрета на фоне войны

 

Где-то за рощей хлопнул выстрел. Другой. И пошло, и пошло!..

— Бой неподалеку! – вскрикнул Пашка.

— Бой неподалеку, – сказал и я, – это палят из винтовок. А вот слышите? Это застрочил пулемет.

— А кто с кем? – дрогнувшим голосом спросила Светлана. – Разве уже война?

Первым вскочил Пашка. За ним помчалась собачонка. Я подхватил на руки Светлану и тоже побежал к роще.

А. Гайдар, “Голубая чашка”

Война — тема древнейшая. Мировая литература начиналась с “Илиады” и “Махабхараты”, русская — со “Слова о полку Игореве”. Шли века, сменяли друг друга императоры, короли, великие князья, цари, президенты и генеральные секретари, но вновь и вновь поэты, художники, а позднее прозаики писали о войне, о войне, о войне. Пограничное состояние. Грань между жизнью и смертью истончается, становится прозрачной, лучшие и худшие стороны человеческой души обнажаются (“одежды” лицемерия спали, стали ненужными), представая во всей красе, во всем уродстве. К тому же война тысячелетиями оставалась практически перманентным состоянием общества: мир был краткой передышкой между войнами, любой “вечный” мир оказывался лишь перемирием. Литература следовала за жизнью, как хвост за лисой.