Новый Мир ( № 9 2009)

Но начиналось застолье всегда безоблачно. Веселье раскатывалось к середине второй бутылки. Каждый медлил уходить и записывал на свой счет улыбку официантки. Как-то раз, когда Павлик не мог пить ничего, кроме антибиотиков, он весь вечер пьянел наравне с однокурсниками. Взахлеб смеялся вместе со всеми и падал со стула. Прикончившие портвейн друзья, дивясь, под руки вели его к остановке.

Здесь же, на дне, стояло колесо обозрения. Достигнув пика, катающийся видел почти то же, что и пешеходы протянувшейся поверх оврага улицы Навои. Павлик мечтал, что однажды пригласит сюда Гульбахор и, поднявшись на самый верх, откроет ей свои чувства.

 

В последнее время Павлик редко бывает у Векшина. В прошлый раз собирались у него, чтобы посмотреть переданную Робертом кассету.

Векшин тщательно готовил премьеру. Приглашенные скинулись, и на прожженной незапамятными гостями скатерти высились водка, минералка, две тарелки с хлебом и зеленью и гордость стола — испеченная хозяином в духовке змей-голова.

«Гуд-бай, Америка, о-о-о…» — пел в колонках Бутусов. Всякий раз, когда начиналась медленная мелодия, тетя Лена приглашала Павлика и, танцуя, говорила о ценах и пенсиях.

— Мать, иди к соседке, — гнал ее из комнаты Векшин.

— Ну да, сначала кассету с Робертом покажи, — не уходила тетя Лена.

Афганец предлагал Володе проигрыватель за полторы тысячи сумов:

— Нужен, не нужен — бери. Даром, считай, отдаю.

— Олег, это долбоебизм, — вразумлял его Векшин. — Ты диски покупаешь, а технику распродаешь, да еще по дешевке. На чем слушать будешь?

— Один чувак мне конкретный заказ обещал устроить. Что я, по-твоему, вечно в таком дерьме сидеть собираюсь?

Принесенный Володей магнитофон водрузили на векшинский телевизор. Нетрезвый Векшин, матерясь, долго колдовал с проводами, пока к звуку не добавилась картинка.

Укутанный зеленью двухэтажный дом. К дому подъезжает джип. Из джипа выходит Роберт.

— У них там подержанные машины копейки стоят, — комментирует Володя. — Это у нас на растаможке разоришься.

Камера тем временем переключается на бассейн. У края его, в шезлонге, загорает жена Роберта. Приподнимает панаму, улыбается — и вновь кладет ее на лицо.

Следующий кадр — комната, пол которой усеян стодолларовыми купюрами.

— Кто много работает, тот много получает, — говорит в камеру Роберт и в тишине, опустившейся по обе стороны экрана, начинает танцевать над деньгами. После танца — рябь по экрану, конец фильма, но потрясенные зрители еще долго не покидают своих мест.