Новый Мир ( № 9 2009)

“Иван Шмелев — Ивану Ильину, 5 августа 1935<…> Отравился Сириным (58 кн. „С<овременных> З<аписок>”) „Приглашение на казнь”! Что этт-о?!! Что этт-о?! Наелся тухлятины. А это… „мальчик (с бородой) ножки кривит”. Ребусит, „устрашает буржуа”, с<укин> с<ын>, ибо ни гроша за душой. Все надумывает. Это — словесн<ое> рукоблудие. (Оно и не словесное там дано) и до — простите — изображения „до ветру”. И — кучки. Какое-то — испражнение, простите. Семилеткой был я в Москве на Новинском — в паноптикуме и видел (случайно): сидит нечто гнусно-восковое и завинчивает штопор себе в…! — доныне отвращение живет. Вот и С<ирин> только не Ефрем и не вещая птица. Хоть и надумал себе хвамилию. Лучше был бы просто свой — Набоков. Весь — ломака, весь без души, весь — сноб вонький. Это позор для нас, по-зор и — похабнейший. И вот „критики”… — „самое све-же-е”! Уж на что свежей: далеко слышно. Эх, бедняжка Эммочка… не уйтить ей от… Сирина. <…>”.

“Ивлин Во — Нэнси Митфорд, 19 мая 1959<…> Турецкий посол сказал о „Лолите” (непристойной книге, пользующейся популярностью в Америке): „Я не люблю читать про такие вещи. Предпочитаю смотреть на них”. <…>”.

Малек Яфаров.Анекдоты. Философы. — “Топос”, 2009, 15 мая и 1 июня <http://topos.ru>.

“В постоянном соперничестве двух философов — Пятигорского и Мамардашвили — обычно побеждал Пятигорский, поскольку его свитер всегда смотрелся более мешковатым, чем свитер Мамардашвили”.

“Яфаров был самым младшим ребенком, поэтому все донашивал за старшими братьями. Он так привык к этому, что терпеть не мог ходить по магазинам. Дошло до того, что даже на лекции он бродил по аудитории, прикидывая, что из гардероба студентов ему бы подошло”.

СоставительАндрей Василевский

 

 

“Арион”, “Виноград”, “Вопросы истории”, “Вышгород”, “Другой город”, “Знамя”,

“Интервью”, “Новая Польша”, “Подъем”, “Русская жизнь”, “Фома”

Севак Арамазд. Разбитое зеркало. Вступительная статья и перевод Георгия Кубатьяна. — “Арион”, 2009, № 3.

В глазах еще темно. И — страх.

Нет духа матери родного.

Мордашкой тык и тык. В ноздрях —

чужая горечь листьев. Снова.

Он обмер в ужасе. Вокруг

все было шумно, страшно, голо.

Мать не звала. И что-то вдруг

его, погладив, укололо.

Он заскулил. Но та же тьма

глаза слепила и с ума

сводила. На него катился

ее кромешный жуткий вал.

И — вспышка вдруг... Он пробудился

в конурке. Свет торжествовал.

(“Щенок”)