Новый мир. Книга 1: Начало. Часть вторая

Как и предрекал автор, его статья вызвала на себя шквал гневных, презрительных, едких и ироничных комментариев. Кто-то вообще выражал сомнения в подлинности его историй и заявлял, что «знаем мы этих Суманов». Кто-то призывал автор не путать нечистых на руку дельцов, обманывающих доверчивых нелегалов, с властями Содружества и руководством корпораций. А я долго еще сидел, ошарашенно представляя себе все те злоключения, через которые прошли эти несчастные люди, о которых я этим вечером отзывался с такой неприязнью и презрением.

Поток информации из Всемирной сети совершенно меня потряс и мигом разрушил царящий в мыслях искусственный порядок, насаженный в «Вознесении».

Кто из этих людей говорит правду, кто ошибается, кто врет? Разобраться в этом нелегко, а порой и невозможно. И все же драгоценные зерна истины могут быть спрятаны где-то среди этого хаоса с такой же вероятностью, с какой могут лежать на поверхности в вечернем выпуске новостей одного из популярных общенациональных телеканалов. Странно лишь то, как легко я об этом забыл. Как мало времени понадобилось таким, как Кито и Петье, чтобы насадить мне свою точку зрения на мир! Да так ловко, что я начал принимать ее за свою собственную!

Если бы не спасительные полуторамесячные каникулы и если бы не общение с Робертом Ленцом, чьей мудростью я начинаю все больше восхищаться по мере того, как узнаю полковника поближе — я сам не заметил бы, как моим сознанием управляют, словно марионеткой.

«Никогда больше», — скрежеща зубами от злости, обратился я к себе. — «Никогда больше я не позволю никому собою помыкать. Никогда больше я не приму чужие слова на веру. Никакого, мать вашу, Алекса Сандерса, вы из меня не сделаете. Ну уж нет!»

Засыпая, я представлял себе, как дикая фантазия Шона Голдстейна и Ши Хона, за которую ребята поплатились шестидесяти днями в карцере, воплощается в жизнь. Разгневанные люди в простой грязной одежде с натруженными мозолистыми руками, сжимающими биты и огрызки металлических труб, неодолимым потоком врываются в чистенькие коридоры интерната. Полулицый скрывается в клубке тел, в котором полдюжины разъяренных людей бьют его, царапают и разрывают в клочья униформу. Кито и Петье, визжа, как боровы, пытаются спастись от народного гнева, но их в конце концов ловят, подвешивают к потолку головой вниз, и…

Кажется, этим вечером я заснул с улыбкой на устах. Но вряд ли она была доброй.

Глава 7

Полтора месяца, проведенные на воле, были похожи на рай. Наверное, где-то так я и представлял себе свою жизнь в Сиднее прежде, когда мы с Дженни строили совместные планы на будущее.

Роберт и его жена Руби старались сделать мое пребывание в своем доме как можно более комфортным и практически ни в чем не ограничивали. Даже их сын Дэвид, если мне ненароком доводилось застать его свободным от его видеоигр, начал со мной здороваться и называть по имени.

Большую часть времени мы проводили с Дженет. Кинотеатры, клубы, кафе и рестораны, шоппинг-молы, парки аттракционов, художественные галереи, всевозможные музеи — сложно перечислить все уголки Сиднея, в которых мы с ней побывали за эти дни вдвоем или в компании ее друзей и подруг по университету или наших общих знакомых по «Юнайтед».

Мы посетили знаменитую Сиднейскую оперу, прокатились на пароходе по городским бухтам, поучаствовали в ежегодном благотворительном полумарафоне, организованном фондом Хаберна, побывали на концерте знаменитой скрипачки Ирены Милано…

Уже к концу первой своей недели на воле я снова чувствовал себя практически нормальным человеком. Еще бы чуть-чуть — и я совсем растворился бы в атмосфере беззаботного веселья. Но несколько вещей не позволяли полностью рассыпаться стене отчуждения между мною и всем этим миром, которую я почувствовал, едва вышел из ворот интерната… или даже раньше, впервые ступив на австралийскую землю.

Первой причиной являлось мое прошлое — мои родители, мои старые друзья, мой дом в Генераторном. Предаваться простым человеческим радостям, есть и пить всласть и нежиться под солнцем в те самые минуты, когда самые дорогие и близкие мне люди испытывают чудовищные лишения, если только они вообще живы — казалось мне совершенно неправильным. Второй причиной был призрак «Вознесения». Я был в кратком отпуске, а не на свободе. И сознание этого способно было отравить любое веселье. Наконец, еще одной причиной была Дженни.

Нет, она была со мной очень мила и выглядела счастливой. Держа меня под руку во время наших прогулок, она гордо улыбалась, будто говорила всему миру: «Да, это мой парень!» Когда бы я не бросил на нее взгляд, внешность австралийки радовала глаз — она стильно и со вкусом одевалась, следила за своей прической и макияжем, вела себя с непринужденным изяществом и уверенностью. В любой компании она чувствовала себя свободно, легко поддерживала разговор на любую тему, демонстрируя изрядную эрудицию и интеллект, но в то же время не переходя границу излишней болтливости. Завистливые взгляды других парней и даже взрослых мужчин заставляли меня переполняться самодовольством.