Новый мир. Книга 5. Возмездие (СИ)

— Посмотрим, — уклончиво ответил я, и, в ответ на укоризненный взгляд старой подруги, все же добавил: — Мей, тебе и твоим «товарищам» лучше правда ничего не знать о моих планах. Так будет лучше для всех.

— Информация, которую ты просил достать, оказалась полезна?

— Спасибо. Может быть.

— Этого человека, о котором ты просил навести справки, ты не называл в эфире OWN. Но я не стану спрашивать, кто он тебе, и зачем он тебе.

— Спасибо.

Кореянка вновь вздохнула.

— Если эти люди решили уничтожить вас, Димитрис, то они будут стараться предугадать ваше место появления и подстеречь вас там. Если хочешь знать мнение людей из МГБ — вам было бы сейчас лучше ничего не предпринимать. По крайней мере своими силами, без очень тщательной подготовки.

— Я уже знаю их мнение, Мей. И их предложение, которое сводится к тому, что я должен стать их марионеткой, — отрицательно покачала головой я, и прямо спросил, чтобы расставить я все точки над «и»: — С учетом того, что я такое предложение не принимаю — мне, видимо, лучше не задерживаться долго на вашей территории?

— Дима, только не пытайся выставить все так, будто тебе приказывают убираться вон и оставляют на произвол судьбы. Ты прекрасно понимаешь, что ты мог бы рассчитывать на политическое убежище, если бы дал согласие на тот уровень сотрудничества, которого от тебя ожидали в наших спецслужбах. Но вместо этого ты постоянно, даже сейчас, брызжешь своей евразофобией и подчеркнуто сохраняешь дистанцию. Так чего ты ожидал в ответ? Обнимашек? Можешь пробыть здесь денек-другой, и отбыть по своим новым документам в любом направлении. Скажи спасибо, что за тобой вообще оставили свободу выбора — в схожих ситуациях эмгэбэшники порой поступают намного жестче. В интересах глобальной безопасности.

— Намек понял. Я исчезну сразу же, как только состоится встреча.

— Я уже говорила, что это крайне рискованная затея? — заметила она.

— Да, — кивнул я. — Говорила.

— Так я скажу еще раз. Чтобы ты потом не обвинял меня и вообще нашу сторону, если вдруг что-то пойдет не так! — жестко молвила Мей.

— Я тебя услышал.

Некоторое время мы молчали, думая, вероятно, об одном и том же.

— Ты любишь ее? — спросила она.

— Этот вопрос задаешь ты сама, Мей, или по чьему-то поручению?

— Да перестань ты. Тошнит уже от твоего сарказма, — слегка обиделась она.

Я вздохнул.

— Думаю, да, — ответил я, и мой взгляд невольно снова пополз к телеэкрану. — Но я не знаю, что теперь чувствует она. После всего, что она видела…

— Она знает тебя.

— Она знала меня другим. Нормальным человеком. Или, во всяком случае — пытавшимся казаться нормальным. Она поддерживала меня в моей борьбе. Но это было до того, как я перешел границы, которые могут показаться для нее непреодолимыми. Она относится к насилию примерно так же, как ты. А все время нашей разлуки она слышала лишь о человеке, который пытал и убивал, отрубал головы, топил в унитазе, прищемлял пальцы дверью…

— Она поймет тебя. Примет твои объяснения. Если на самом деле любит.

— Я не уверен, понимаю ли себя я сам, Мей, и могу ли себе все объяснить. Не уверен, что все эти убийства имели смысл, что они хоть что-то изменили к лучшему. «Кровь порождает лишь кровь». Так ведь ты всегда говорила?

Собеседница вздохнула.

— Дима, я знаю тебя с раннего детства. Ты всегда был добрым и справедливым. Я хорошо помню, как ты вступлася Борю Коваля, не давал над ним издеваться одноклассникам. Помню, как ты любил своих родителей и прислушивался к тому, чему они тебя учили. А дядя Вова и тетя Катя были прекрасными людьми, и учили только хорошему. Я знаю, что ты никогда бы по доброй воле не лишил человека жизни, и даже мухи бы не обидел. Это они, эти ужасные люди — превратили твою жизнь в кошмар. Они не оставили тебе выбора.

— У человека всегда есть выбор.

— В какой-то степени ты прав. Но порой обстоятельства сильнее нашего выбора.

Какое-то время я подбирал подходящие слова, чтобы выразить свои мысли.

— Знаешь, Мей. Я пытаюсь казаться мужиком, который прохавал жизнь. Знает, что делает. Но на самом деле я просто хочу изменить хоть что-то к лучшему. Стремлюсь хоть к какой-то правде. Хоть к какой-то справедливости. Пытаюсь быть если не хорошим, то хотя бы не быть дерьмом, или исправить то, что я натворил в прошлом. Но все, что я постоянно вижу вокруг — сплошная ложь, корысть и жестокость. Везде обман, или полуправда, а за ними скрыта еще более изощренная ложь, а за ней — еще, и еще. Везде глупцы, клюющие на лозунги, деньги или другие приманки, и бездушные кукловоды, дергающие за ниточки, во имя высоких холодных идеалов, или просто ради удовольствия игры во власть. Я просто не знаю, что мне делать, Мей. Я порой чувствую себя таким одиноким во всем этом проклятом океане безумия, что хочется взвыть. Вот даже сейчас я говорю тебе все это, просто как старой подруге, а меня не оставляет мысль, что это уже не ты, или не совсем ты, что за тобой стоят какие-то из всех этих темных сил, которые окутали все и вся…