Новый Мир ( № 1 2006)

— Смотри, смотри. — Никиту толкнул в бок толстеющий и лысеющий юноша. — Когда еще такое увидишь: мент против власти агитирует! У милиции тоже все льготы отняли, вот он и лютует! Идиоты, сами себе могилу роют! Ведь голодная милиция, а тем более армия, случись что, не станут поддерживать государство, которое их не кормит, а перейдут на сторону восставших. И никакая присяга не удержит, когда с той стороны сладкой косточкой поманят! А начнется это скоро, я тебе говорю как политический обозреватель самой популярной отечественной газеты. Не сегодня завтра уже пойдут федеральные трассы перекрывать.

Интуиция журналиста не подвела. Дороги стали перекрывать в тот же день. Никита услышал об этом уже в поезде, по радио. Ночью весь вагон не спал. И стар и млад, не умолкая ни на секунду, обсуждали политику. Путешествие из Москвы в Петербург превратилось в бурный митинг на колесах.

— Долой зурабство! — кричал усатый мужичок в растянутой майке, браво стуча по столу резным подстаканником.

— Правильно! — горячо соглашалась его пожилая соседка, не забывая при этом спасать от ударов подстаканника недоеденную курицу в фольге. — А этого Зурабова надо четвертовать на Красной площади, чтоб другим неповадно было у нищих из шапки копейки таскать!

— Господи, а жить-то дальше как? — испуганно твердила, выбиваясь из общего гневного тона, бабка в платке, повязанном по самые брови. — Скорей бы, что ли, помереть!

Никита внезапно почувствовал себя виноватым.

Колыбель русской революции встретила его в восемь утра обездвиженным Невским и парализованной Садовой. Под мелким осенним дождиком на перекрестке молча стояли тысячи стариков. Казалось, они провели здесь всю ночь. Казалось, они никогда больше не сдвинутся с места, не разойдутся по домам, не сядут в пустой трамвай, гремящий в сторону Охты, не будут покупать свежий хлеб в полуподземной булочной на Казанской.

Они словно уже заняли свое место в вечности, под нетленным питерским небом, как стаи зеленых ангелов на крышах необитаемых дворцов, как странные каменные лица, проступающие сквозь стены на Васильевском острове, как львы с отбитыми носами, охраняющие ворота, в которые не ступала нога человека.

Внутри у Никиты сжалась какая-то убийственная пружина. Которая потом так никогда и не распрямилась. В толпе он наткнулся на хмурого Рощина. Ни слова не говоря, они пожали друг другу руки и стали пробираться сквозь строй застывших взглядов.